Империя Тигвердов. Пламя мести - стр. 13
– Это дагги. Насколько я знаю – нечто подобное есть во всех существующих мирах. Вот, например, в вашем мире есть маленькие зверьки, которые водятся там, где бедность, грязь, отходы и болезни?
– Есть. Крысы. – Я поежилась. – А эти тоже переносят всякие болезни?
– Да, но вам ничего не грозит – я же его сжег!
– Сжег?!. – Я вспомнила голубую шерстку с оранжевыми пятнышками. Фиолетовая морщинистая кожа на мордочке, правда, оставила не самое приятное впечатление, но все равно стало как-то не по себе.
И тут мы услышали, как чей-то хрипловатый, безжизненный тихий голос проговаривал как заведенный:
– Яся… Такая девочка хорошая. Понимаете… Такая… девочка…
– Простите, что я вас побеспокоила, – раздался голос Джулианы, непривычно мягкий.
Она стояла на пороге какого-то дома – те же обугленные бревна, из щелей треснувших ступенек покосившегося крыльца выбивались пучки серой травы и несколько тех самых цветочков, которые я окрестила «маргаритками». Что-то маленькое и пушистое, на этот раз ярко-оранжевое, шмыгнуло из приоткрытой двери и скрылось под крыльцом.
Женщина, с которой разговаривала журналистка, была уже немолодая. А может, просто выглядела так? Худая, сгорбленная, в шерстяном сером платье, черных перчатках без пальцев и выцветшем платке непонятного оттенка. У ее ног стояла деревянная кадка с огромными лопухами на мясистых стеблях с красноватыми прожилками. Я отметила, что одеты Джулиана и эта женщина были практически одинаково. Смотрелось очень органично, но мне это не понравилось. И Брэндону, кажется, тоже.
– Старшая моя… музыке училась, у маэстро Зорго Цума. Мой отец еще был жив, дед ее. Дудочку ей на день рождения сделал. Маэстро Цум отца уважал. – В голосе женщины были и гордость, теплота, и… горе… – Понимаете… Нам не положено толком учиться, но моя девочка была настолько талантливой, что… маэстро Цум взялся ее учить, в память о моем отце.
– А… ваш отец? – тихо спросила Джулиана.
– Он делал инструменты. Деревянные. Дудочки, воги, айлы… А прадед, мой дед, был настройщик. Так он рассказывал, будто его дед настраивал рояль у самого императора, во дворце. – Женщина говорила машинально, смотря перед собой мутным взглядом, ни к кому особо не обращаясь. – А Яся… Ясенька… она… простите… простите меня…
Слезы текли беззвучно, а в легких просто не осталось воздуха от судорог, вызванных рыданиями. И от этого беззвучного плача стало жутко и страшно. Я зачем-то вспомнила мальчишек – холод сковал позвоночник, перехватило дыхание и захотелось немедленно вернуться и узнать, где все: мама, отец, мальчишки, Ричард…