Империя. Роман об имперском Риме - стр. 8
Луций всю жизнь провел в Риме и не выезжал дальше Помпеев, но ему казалось, что на свете и быть не может места краше имперской столицы. Он гордился тем, что вот-вот по-настоящему приобщится к ее жизни, получит в ней важную роль, станет посредником между богами и городом, к которому те благоволят больше любого другого на всей земле.
Меж величественных зданий на Палатинском холме лежала открытая, поросшая травой и окруженная низкой каменной стеной площадь, известная как Авгураторий. На этом самом месте почти восемьсот лет тому назад Ромул выполнил гадание, которое определило, где строить город. Ромул узрел двенадцать стервятников; его брат-близнец Рем заметил над Авентинским холмом только шесть. Так боги дали понять, что предпочитают Палатин Авентину. Со временем город разросся и поглотил как Авентин, так и все семь холмов на Тибре, но началось все отсюда. По семейной легенде, в тот святой день рядом с Ромулом находился Пинарий, и с той поры прием в коллегию авгуров нового представителя рода Пинариев считался событием особой важности.
Выйдя из узкой улочки и приблизившись к Авгураторию, Луций с отцом окунулись в море шафрана и пурпура; каждый в толпе был облачен в трабею и держал литуус. Перед ними вырос высокий юноша, распростерший при виде Луция объятия.
– Л-л-луций! – заикаясь, произнес он. – Я уж думал, что ты не придешь. Меня при мысли об испытании б-б-бросало в холодный пот.
– Ты шутишь, конечно, кузен Клавдий, – ответил Луций. – Твое мастерство в гадании намного превосходит мое, и ты это знаешь.
– Одно дело распознавать знамения богов, и совсем д-другое – совершать обряд прилюдно!
– Я уверен, что оба вы отлично справитесь, – сказал отец Луция, лучась от гордости за сына и Клавдия, которые выступали нынче единственными претендентами на членство в коллегии.
Клавдий был внуком Ливии, жены императора, и, следовательно, внуком Августа, но его не признавали таковым ни по крови, ни по закону, поскольку Август не усыновлял покойного отца Клавдия – Друза Германика. Но все же юноша был внуком Марка Антония и сестры Августа Октавии, а потому приходился внучатым племянником императору и довольно отдаленной родней – кузеном Луцию.
Клавдий и Луций были одногодками. Последние месяцы они совместно изучали науку предсказаний. Молодые люди крепко сдружились, хотя отец Луция находил в них больше различий, чем сходства. Луций был на редкость красив, хорошо сложен и обладал изысканными манерами – факт, а не предвзятое мнение ослепленного любовью отца, – тогда как Клавдий, пусть рослый и недурной наружности, держался скованно и пришибленно, часто заикался и страдал лицевыми тиками, да в придачу подергивал головой. Иногда его заикание и судорожные подергивания усиливались. Кое-кто усматривал в этом умственную неполноценность. Однако на самом деле Клавдий, несмотря на молодость, являлся знатоком старины и погрузился в детали римской истории глубже всех, кого знал Пинарий-старший. Последний целиком и полностью одобрял дружбу сына с кузеном, а та опасность, о которой он недавно предупреждал Луция, – рискованность чрезмерной близости к императору и его кругу – вряд ли грозила Клавдию, поскольку император, смущенный физическими недостатками юноши, не подпускал его к себе.