Империя предков - стр. 64

Чингис-хан сам принадлежал именно к этому типу людей. Даже после того, как он победил всех и вся и сделался неограниченным властелином самого громадного из когда-либо существовавших государств, он продолжал постоянно живо ощущать и сознавать свою полную подчинённость высшей воле и смотреть на себя как на орудие в руках Божиих.

Подразделяя людей на две вышеупомянутые категории, Чингис-хан это подразделение ставил во главу угла при своём государственном строительстве. Людей рабской психологии он держал тем, чем только и можно их держать, – материальным благополучием и страхом. Один факт объединения в едином государстве колоссальной территории Евразии и части Азии, обеспечения безопасности евразийских и азиатских караванных путей и упорядочения финансов создавал для жителей монархии Чингис-хана такие благоприятные экономические условия, при которых их стремления к материальному благополучию могли получить самое полное удовлетворение. С другой стороны физическая мощь его непобедимой, не останавливающейся ни перед какими препятствиями и беспрекословно ему повинующейся армии и неумолимая жестокость его карательных мероприятий заставляли трепетать людей, привязанных к своему физическому существованию. Таким образом, люди рабской философии были у Чингисхана в руках. Но этих людей он к правлению не подпускал. Весь военно-административный аппарат составлялся только из людей второго психологического типа, организованных в стройную иерархическую систему, на высшей ступени которой пребывал сам Чингис-хан. И если прочие подданные видели в Чингис-хане только подавляюще страшную силу, то люди правящего аппарата видели в нём прежде всего наиболее яркого представителя свойственного им всем психологического типа и преклонялись перед ним как перед героическим воплощением их собственного идеала», – выдающийся лингвист, философ, князь Трубецкой Николай Сергеевич из рода Трубецких, восходящему к древнему роду литовских и русских князей Гедиминовичейпод псевдонимом И.Р. «Наследие Чингис-хана». Берлин. 1925 г.

***

На следующий год весной, когда трава в степях во всю позеленела, набирая силы восхода, когда знать довела до своих племён слова воли Великого Курултая, Чингисхан собрал малый курултай, на котором собирался обсудить со своими военачальниками и нойонами текущее и будущее степей, объединённых отныне велением Великого Курултая в единое государство. В просторной ханской юрте собрались военачальники и нойоны, усаживаясь точно по рангу. Пора уж было начинать, как вошёл в юрту довольно запоздавший шаман Кокчу, которого он и не звал на курултай. Вошёл и прошёл без уважения к церемониям к тому месту, где и восседал он – хан всех степей, толкнув небрежно Джэлме, он присел важно, чинно по левую руку от него. Толкнуть небрежно Боорчу, и сесть по правую руку от него он на этот раз не решился. Знал, что его уж очень высоко ценит Темучин, как того самого первого нукера, с которым и начинал «собирание степи». Но и Джэлме для него так, же, дорог.