Империя коррупции. Территория русской национальной игры - стр. 6
В России же продолжала действовать система по своей природе рабская, унижающая сверху донизу, всех ставящая в зависимость, система, в которой и твое имущество, и твоя жизнь принадлежат императору. И получается, что и своровать-то у него, по большому счету, не самый страшный грех, – все равно ведь рано или поздно по голове достанется. Да и воруешь ты не табакерку из кармана, не канделябр со стола – так, малую толику собранного себе оставляешь.
Жалованье, которое ты получаешь на государевой службе, берется из казны, которую ты же и пополняешь. Так что по большому счету ты не то чтобы своровал – просто небольшой процент комиссионных удержал. По сути выходит, что государственная должность дается тебе на кормление – а дальше крутись как хочешь. Феодальный принцип кормления, при котором подведомственному населению вменялось в обязанность держать княжьего наместника на полном довольствии, снабжая его натуральными продуктами, а позже – деньгами, отнюдь не является исключительно отечественным изобретением, однако в России он прижился на удивление прочно, крайне живуч и с успехом подменяет собой и институт частной собственности, и институт наследования, и заботу о репутации семьи. Как только ты добираешься до какого-то стола, включается генетическая программа, диктующая тебе, что можно и чего нельзя делать дальше. Вот тебе как столоначальнику положено то-то и то-то. Народ, конечно, постонет, да и успокоится, понимая определенную справедливость происходящего.
В советское время в среднеазиатских республиках ходила такая шутка: мол, можно в любом кишлаке на площади поставить стол, на него водрузить телефонный аппарат красного цвета – и люди тут же выстроятся в очередь к этому столу, чтобы дать сидящему за ним человеку деньги. Зачем? А просто так, на всякий случай. Так положено. Традиция. Рассказывали, что когда в Узбекистан приехала бригада из России расследовать «хлопковое дело», гордые сыны Востока вообще не могли взять в толк, чего от них хотят. Они не понимали, что им инкриминируют. Следователь спрашивает подозреваемого: «Ну ты же взятку давал?» Тот отвечает: «Нет!» – «Как так, а деньги же носил?» – «Конечно!» – «А зачем?» – «А как же иначе, он же уважаемый человек! Разве можно не носить?» То есть заложенное в среднеазиатской культуре понимание, что можно, а чего нельзя, принципиально отличалось от того, что говорил на этот счет Уголовно-процессуальный кодекс СССР.
Иногда мне кажется, что сегодня в России такой стол с имитацией кремлевской «вертушки» можно ставить в любом селе, а то и просто в чистом поле – и тут же откуда ни возьмись к нему потянутся чередой люди с конвертиками. Ну а как иначе? Время такое, как же можно не давать? Появилось даже такое специфическое выражение: «Надо крутиться». И все крутятся, все договариваются, все всё понимают.