Императрица Елизавета Петровна. Ее недруги и фавориты - стр. 7

А пока матушка здорова и благополучна, будущее виделось радужным! Летний яркий день, летит по волнам любимая яхта императрицы «Елизавета», направляясь в Петергоф. На мачте яхты развевается государственный флаг, а за ней поспешает целая флотилия судов. Тут и русские вельможи, и иностранные посланники, музыканты с валторнами и трубами играют не переставая, и только когда в гавани начинают из всех батарей палить пушки, они прерывают игру. Берхгольц подробно описал увеселительную прогулку, а в конце дал бытовой совет: господа, при подобных поездках «всякий обыкновенно должен взять с собой собственную постель», а в противном случае хоть на полу спи без подушки и одеяла. Но это всё мелочи, в Петергофе будет весело, и вино будет литься рекой.

Императрица Екатерина I заболела в апреле, простыла, горячка. Потом вроде оправилась, но болезнь вернулась снова, и 6 мая 1727 года она умерла. Осталось завещание императрицы, так называемый тестамент, – трон переходит к Петру Алексеевичу. Пятнадцать пунктов этого тестамента именем Екатерины I отменяли действующий закон о праве государя назначать себе наследника, беда только, что сама государыня не могла его подписать, потому что находилась в беспамятстве. Тут же пошел упорный слух, что тестамент подписала Елизавета, считай, Меншиков. Но слух быстро угас. С желающими видеть на троне Елизавету Меншиков быстро расправился. Их обвинили в заговоре, Девьера и вовсе сочли отравителем Екатерины. Толстой с сыном был сослан на Соловки, Девьер пошел в Сибирь.

19 мая 1727 года, не дожив до венчания две недели, скоропостижно скончался жених Елизаветы Карл Август. Она очень тяжело переживала эту смерть. Во главе так называемой голштинской партии стоял герцог, супруг Анны Петровны. Партия эта была сильна, и все рассчитывали, что герцог Голштинский поможет закрепить за троном линию Петра I, посадив на престол Анну или Елизавету. Но Меншиков предал своего высочайшего покойного благодетеля – он попросту выслал Анну с мужем из России. 27 июля этого же года они отбыли в Киль. Елизавета осталась совсем одна.

Анна писала сестре из Киля: «Государыня дорогая моя сестрица! Доношу вашему высочеству, что я, слава Богу, в добром здравии сюда приехала с герцогом, и здесь очень хорошо жить, потому что люди очень ласковы ко мне; только ни один день не проходит, чтоб я не плакала по вас, дорогая моя сестрица: не ведаю, как вам там жить. Прошу вас, дорогая сестрица, чтоб вы изволили писать ко мне почаще о здравии вашего высочества».

А что писать? Жизнь была скудной. Считалось, что у Елизаветы был свой двор. Еще с 1724 года при ней состоял в пажах Александр Шувалов. И гофмейстер был, достойный и верный человек Семен Григорьевич Нарышкин (не будем забывать, что бабушка Елизаветы была Нарышкиной). Красавец и вообще ловкий человек – Бутурлин Александр Борисович (между прочим, кавалер ордена Святого Александра Невского, батюшка Петр I наградил) числился при дворе ее камергером. И лекарь был свой, умный и надежный Лесток. При батюшке он попал в опалу и был сослан в Казань, но после смерти мужа императрица Екатерина его вернула и определила при дворе дочери. Но жизнь тусклая, никакая, денег на содержание дают мало, а Елизавета привыкла жить широко.