Император Николай II. Тайны Российского Императорского двора (сборник) - стр. 29
Личный адъютант великого князя Сергея Александровича полковник В.Ф. Джунковский делился воспоминаниями:
«В этот же день прибыл великий князь Константин Константинович представителем Государя императора. Говорят, что в первый момент Государь хотел ехать в Москву на похороны своего дяди, но благодаря влиянию Трепова не поехал. То же было и с великим князем Владимиром Александровичем, старшим братом Сергея Александровича, который, как говорят, со слезами на глазах умолял Государя отпустить, но Государь не позволил ему ехать. А между тем, я думаю, если бы Государь не послушался Трепова и приехал бы в Москву, то это произвело бы колоссальное впечатление и подняло бы ореол царя среди народа. […]
10 февраля происходило отпевание тела великого князя по особому, Высочайше утвержденному церемониалу. Была масса народа; после отпевания гроб с останками был перенесен в Андреевскую церковь Чудова монастыря и поставлен посреди на небольшом возвышении, покрыт чехлом, обшитым парчой, и сверху покровом, так он оставался до устройства склепа церкви-усыпальницы под храмом Чудова монастыря, где покоятся мощи Святителя Алексея». (Джунковский В.Ф. Воспоминания. Т. 1. М., 1997. С. 42, 43.)
Великий князь Константин Константинович, анализируя Русско-японскую войну и революционные события, еще 2 декабря 1904 г. отмечал в дневнике: «У нас точно плотину прорвало, в какие-нибудь три месяца Россию охватила жажда преобразований, о них говорят громко… Революция как бы громко стучится в дверь. О конституции говорят почти открыто. Стыдно и страшно». Революционная волна нарастала (не без помощи влияния внешних и внутренних враждебных сил) в условиях неудачного хода военных действий на Дальнем Востоке, что угнетающее действовало на настроение элиты Российской Империи. Всего год спустя, 4 октября 1905 г. К. Р. записал в дневнике: «Правительство утратило еще с прошлого года всякое значение, власти нет, и общий развал все более и более расшатывает бедную Россию. На днях Николай Мих[айлович] напугал мою жену, что всех нас – Императорскую Фамилию – скоро прогонят прочь и что надо торопиться спасать детей и движимое имущество. Но я не могу и не хочу с ним согласиться и считаю ниже своего достоинства принятие таких мер предосторожности».
Царский Манифест 17 октября 1905 г. о даровании свободы совести и собраний великий князь Константин Константинович характеризовал в день его появления следующим образом: «Новые вольности – не проявление свободной воли Державной власти, а лишь уступка, вырванная у этой власти насильно». Великий князь с удивлением и возмущением отмечал предательски подстрекательную роль интеллигенции в этой кутерьме событий и 19 октября зафиксировал в дневнике: «Вчера бегали по улицам с красным флагом, сегодня – с портретом Государя. Не одного ли порядка эти явления?»