Император и трубочист. Том 1. Крепостной - стр. 21

Как бы там ни было, у Аниси… то есть уже теперь Данилки был почти целый месяц на то, чтобы собрать информацию и разузнать, кто он есть и за кого его тут держат. Результат… не обрадовал. Во-первых, он – крепостной. Дворцовый. Что, с одной стороны, хорошо, потому как дворцовые, как правило, никогда не голодают. Да ещё всегда обуты-одеты. И не в дерюгу, а почти всегда в доброе сукно. Правда, такие как Данилка, – в старое, заношенное и рваное. То есть такое, что раньше носили другие слуги, на которых эта одёжка, как правило, и пришла в негодность. Но всё равно, сукно есть сукно. А с другой стороны – плохо. Потому что подобной прислугой торгуют вовсю. Крестьян-то, как правило, покупают или одаривают деревеньками. То есть в этом случае чаще всего переход от одного хозяина к другому ничего в их жизни практически не меняет. Как жили в своём доме, со своим хозяйством – инда с парой курей, а когда и с лошадёнкой, коровкой и парой овечек да гусями, – так и продолжают жить. Даже на барщину ходят на то же самое поле. Да и оброк зачастую продолжает собирать всё тот же управляющий. Только отправляет его уже другому хозяину. А вот дворня – другое дело. Данилка, уже когда начал вставать и потихоньку шкандыбать по тёмным, «служебным» коридорам дворца, улучил момент и сунул нос в лежащую в курительной комнате газету. Больше чтобы узнать, в какое время он попал и чего вообще вокруг происходит… И, с трудом продравшись сквозь все эти «яти» с «фитами» напополам с «юсами», нашёл на последней странице объявления типа: «у Пантелеймона, против мясных рядов, продаётся лет 30 девка и гнедая лошадь», «продаю малого 17 лет и меблей». Причём продавцы частенько честно писали о недостатках «товара». Например: «хороший малый, лакей, но извешался: из девичьей его не выгнать» или «повар – золотые руки, но как запьёт, так прощай на целый месяц». И подобные объявления его слегка озадачили. Потому как в советской школе его учили, что крепостное право – это натуральное рабство. А здесь вдруг «хозяин» расписывается в собственном бессилии справиться с запоем «раба». Ну прям как какая-нибудь жена. Но та хоть в партком или профком пожаловаться может… хотя, как правило, это всё равно заканчивалось ничем. Алкоголика не переделать. Но всё ж таки – это как это? Какое-то странное рабство получается.

Во-вторых, он мал и в дворцовой «росписи» слуг не значится. То есть при дворне прибывает «из милости». Ну и потому, что способен делать что-то, чего другие делать не могут. Например, пролезать в печные и каминные трубы и чистить их «изнутре». Вернее, был способен. Пока был здоров. А вот сейчас со всех сторон как ни крути – нахлебник…