Император-гоблин - стр. 8

После внезапного превращения в императора Майе захотелось таким же чудесным образом стать кем-то новым, но, увы, ни внутренне, ни внешне он не изменился. Майя был одет согласно трауру, во все черное, но даже невнимательный наблюдатель мог сразу заметить, что его одежда с чужого плеча, и что она была перекрашена, по меньшей мере, трижды. В прошлый раз Майя носил траур два года назад, когда умерла сестра императора, эрцгерцогиня Эбрене’ан. Тогда эти обноски Сетериса были ему велики, а теперь он едва смог натянуть ставшие тесными штаны и рубаху. У Майи не было ни шпилек ташин, ни гребней, поэтому ему пришлось заплести волосы в косы и кое-как закрепить их на затылке, чтобы они не закрывали шею. Такая прическа больше подходила ребенку, чем почти взрослому юноше, тем более императору.

Он устроился на свободном месте между Сетерисом и посланником лорд-канцлера. Возможно, посланник и счел поспешный отъезд нового императора в столицу угрозой планам своего господина, но ничем не выдал своих мыслей и охотно принял участие в подготовке к путешествию. Никто не смог бы упрекнуть молодого придворного в том, что он меньше Сетериса заботится об интересах Майи. Майя улыбнулся. Сетерис заботится о его интересах – какая ирония! Они с опекуном невзлюбили друг друга с первой минуты знакомства. Они встретились на похоронах матери Майи, императрицы Ченело. На корабле, который доставил тело умершей к Унтэйлейанскому Двору из глуши, куда ее сослал муж, в столицу приехал и ее убитый горем восьмилетний сын. Варенечибель IV даже не взглянул на ребенка, и сразу же после церемонии прощания Майю отдали Сетерису Нелару. Придворному было приказано отправиться вместе с мальчиком в Эдономи, бывший охотничий домик императора. С тех пор взаимная антипатия Майи и его опекуна нисколько не уменьшилась, скорее, наоборот.

Майя покосился на кузена. Сетерис прожигал свирепым взглядом ни в чем не повинную резную балку – так, по крайней мере, показалось Майе. Он никогда не видел Сетериса в спокойном расположении духа, если не считать вечеров, когда тот напивался в стельку и становился слезливым и сентиментальным. Сетерис с его дурным характером превратил подростковые годы Майи в настоящий кошмар. В качестве напоминания о жизни в Эдономи Майе до самой смерти суждено было носить на левом предплечье уродливые шрамы. Однажды Сетерис ударил его с такой силой, что он не удержался на ногах и врезался в весьма натуралистично исполненные оленьи рога из кованого железа, которые украшали каминную решетку в парадном зале.