Император-гоблин - стр. 72
– Мер Келехар? Что-то не так?
Свидетель и каноник невольно отпрянули, и Майе при виде такой реакции стало одновременно смешно и грустно.
Келехар, опустив глаза, ответил:
– Ваша светлость, каноник Орсева как раз объяснял нам, что он уже позволил нескольким Свидетелям Мертвых осмотреть останки, из-за чего подготовка к церемонии сильно затянулась, и теперь начало церемонии придется перенести. Каноник Орсева опасается, что на наш осмотр не хватит времени, а кроме того, не видит в нем смысла.
Каноник Орсева, судя по выражению его лица, был не слишком доволен, услышав такую интерпретацию своих слов, но не стал возражать Келехару. По правде говоря, сам Майя не видел особого смысла в осмотре; он был уверен лишь в одном: в том, что нельзя слепо доверять Чавару.
Пока он пытался придумать ответ, который сочетал бы часть правды и благопристойную ложь, Ксевет откашлялся и объявил неожиданно громко и решительно:
– Император желает провести несколько минут наедине с телами своих родных.
Эти слова возымели магическое действие: храм мгновенно опустел. Осталась лишь одна, самая упрямая девушка из числа священнослужителей. Она опустила уши и прижала их к голове, но застыла у дверей, отказываясь покидать свой пост.
– Ксевет! – потрясенно прошипел Майя.
Ксевет улыбнулся. Он совершенно не раскаивался в своем поступке.
– Вы же император, ваша светлость. Каноник Орсева не может диктовать вам свою волю.
Келехар заметил:
– Каноник Торчеледжен охотно поможет нам.
И Майя заставил себя улыбнуться девушке. Улыбка вышла натянутой, и Келехар, удивив Майю своей проницательностью, сказал:
– Вам не обязательно смотреть, ваша светлость. Вы можете оставаться здесь.
Действительно, Майе не хотелось смотреть на тела, он не желал даже приближаться к четырем лакированным черным гробам. Но что-то – чувство долга, или, может быть, чувство вины – заставило его сдвинуться с места. Когда Келехар и каноник подняли крышку гроба Варенечибеля, Майя стоял рядом с ними.
Было видно, что служители Улиса, которые готовили тело к похоронам, старались изо всех сил: они распрямили руки и ноги, замаскировали увечья льняными и шелковыми одеждами. Но они ничего не смогли сделать с обугленным, неузнаваемым лицом императора, лишь прикрыли его белой кружевной вуалью. Келехар осторожно приподнял вуаль, и Майя был вынужден отвернуться.
Келехар своим хриплым надсадным голосом принялся читать молитву сострадания умершему, а Майя рассматривал белые колонны, и в его душе боролись жалость, отвращение и печаль.
Вскоре Келехар смолк. Майя не стал оборачиваться – он не хотел видеть общения Свидетеля с мертвым – в чем бы оно ни заключалось. Прошло несколько минут, и он услышал, как Келехар и девушка-каноник опустили крышку гроба. Глядя прямо перед собой, он спросил: