Император Август и его время - стр. 30

Тем временем великий родственник и покровитель, несмотря на крайнюю свою занятость делами военными, оказавшимися много более непростыми, нежели можно было ожидать после блистательной победы при Фарсале, не забывал о своём внучатом племяннике и продолжал постепенное введение его в разного рода государственные обязанности. Известно, что в 47 г. до н. э. Октавий был префектом Рима во время так называемых Латинских игр. Этот праздник (Feriae Latinae) был одним из древнейших празднеств, восходившим ещё к ранней республиканской эпохе. Он проходил на Альбанской горе, где, как это знал каждый римлянин, сын Энея Асканий Юл, предок рода Юлиев, основал город Альба-Лонгу. Потому, выступать как praefectus Feriarum Latinarum для Гая Октавия было делом не просто почётным, но и знаковым.

Римский политик должен был непременно владеть умением, а лучше сказать, искусством организовывать любезные народу зрелища самого разного толка: и игры, и театральные представления, и гладиаторские бои. Поначалу Цезарь решил привлечь юного родственника к руководству театром: «Цезарь хотел также, чтобы он приобрёл опыт в устройстве зрелищ и исполнял на них обязанности судьи. В Риме было два театра: Римский, в котором он сам взял на себя такие заботы, и Греческий, руководить которым он предоставил Октавию. Тот принялся с таким усердием и добросовестностью исполнять свои обязанности, никуда не отлучаясь даже в долгие жаркие дни до тех пор, пока не заканчивалось представление, что как человек молодой и непривычный к напряжению заболел»[117].

Хворь оказалась тяжёлая, и родные были в страхе, беспокоясь, что его некрепкий организм может не перенести такой жестокой болезни. «Больше всех тревожился Цезарь. Потому в течение дня он или лично находился при больном, внушая ему бодрость, или посылал своих друзей и не позволял врачам оставлять его. Однажды во время обеда кто-то сообщил ему, что юноша впал в забытье и что ему очень плохо. Цезарь сейчас же вскочил с ложа и, не одев обуви, поспешил в помещение, где лежал больной. Полный тревоги, он настоятельнейшим образом требовал помощи врачей, сам сел возле больного и очень обрадовался, когда привёл его в чувство»[118].

Беспокойство Цезаря о больном Октавии говорит о многом. Очевидно, внучатый племянник стал для него действительно родным, близким и дорогим человеком. И это было решающим обстоятельством, определившим будущее Гая. Он ведь не был единственным родственником Цезаря. От другой сестры, Юлии Старшей, у него было ещё два племянника: Луций Пинарий и Квинт Педий. Но их он почему-то никак не выделял. Среди очень дальних родственников Цезаря числился также и один из ближайших его соратников Марк Антоний. Был, впрочем, и прямой потомок – Цезарион, сын Гая Юлия Цезаря и царицы Египта Клеопатры. Но рождён-то он был вне брака и, самое главное, не от римлянки. Потому, наверное, Цезарь никогда сына официально не признавал, поскольку римляне такого, пусть и прямого потомка не одобрили бы. Бережное же отношение к Гаю Октавию Фурину – очевидное свидетельство серьёзных намерений Цезаря в отношении этого молодого человека.