Иммигрантский Дневник - стр. 45

За удивительно светлой внешностью и неуклюжестью жирафа хранились тайны, которых не знали даже его близкие друзья. Спустя несколько лет вечером к дому, где жил Витька, подъехали полицейские автомобили и автобус. Оттуда выскочила группа захвата с лающими псами на поводках, окружила здание, и несколько вооруженных людей бросились к парадному входу. Выломав дверь, они обнаружили, что Витьки нет. Он скрылся и с тех пор больше не появлялся. Что он натворил – для всех осталось загадкой. Кто-то рассказывал, что его видели в Мадриде.

Мой въезд в Мюнхен не так импозантен. Попутка остановилась около массивного серо-металлического небоскреба в ультрасовременном стиле.

Оглядевшись и пробежав глазами по сетке окон, я перешел через перекресток. На город спускался долгий вечер, и зажигались первые люстры.

4

Иммиграцию принято делить на волны: первая – революционная, вторая – послевоенная и диссиденты. Сталкиваясь с представителями всех трех, я видел разные людские типажи: от белогвардейских бабушек-одуванчиков до тронувшихся рассудком иеромонахов-алкоголиков. Вальяжного профессора древнегреческого языка и забулдыгу из Экибастуза, приехавших в незнакомую страну, роднит то, что в этот переходный период, способный тянуться годы, они инвалиды по жизни. Отличие лишь в качестве и размере инвалидной коляски. Именно в это время осознание ущербности сталкивает лбами и спаивает крепчайшим припоем самых неожиданных персонажей, которые при обычных парниковых условиях друг с другом бы не поздоровались.

Мой первый опыт был брутальным с физической и моральной стороны. Но на пути из Москвы в Мюнхен всегда находились люди, протягивающие мне руку помощи. Никого из них я больше не встретил, но до сих пор вспоминаю о них с благодарностью. Теперь, впервые вдыхая мюнхенский воздух, уставший, замерзший, бездомный и грязный, я оказался в числе первых на гребне новой волны, образованной изгоями, немцами-переселенцами, евреями, нелегалами и беженцами-азюлянтами. Робкая, едва заметная четвертая волна переросла в чудовищное цунами, по мощности превысившего всю предыдущую иммиграцию в целом. Покинувшие свою страну в эти месяцы были первой пеной. Только я этого еще не знал.

1

Погода портилась. Город встретил меня пустотой уличных пролетов, уходящих в бесконечность, и сутулостью редких прохожих, прятавших руки в карманы. Небо ушло. Субтильные здания крышами упиралась в тяжеловесные серые облака. Проходя по лесному массиву, оказавшемуся Английским парком, я увидел отштукатуренные белые стены. Рядом на табличке красовалось «Radio Liberty» – радио «Свобода». Побывав до этого лишь в городах на территории восточной Германии, в эту секунду остро почувствовалось, что этот мир является противоположностью мира, породившего меня. Размышления о легендарной радиостанции, форпосте западной пропаганды в радиоэфире СССР оставили глубокий шрам на бескомпромиссном стремлении к романтике средиземноморских пальм. Табличка как будто спрашивала: может быть, все-таки Мюнхен?