Имитатор. Книга шестая. Голос крови - стр. 29
Эля глядела на «плот» с явным испугом. Хотя ничего пугающего в Крупской не было. Коренастая, но, несмотря на возраст, не грузная, она немного хромала, подшучивая сама над собой, дескать, это напоминание: никогда ни на кого не надейся. Тогда, давным-давно, опера недостаточно внимательно осмотрели подвал «долгостроя», и злодей, схоронившийся в одном из закоулков, захватил Наденьку в заложники. Вырвавшись из смертельной хватки, она даже слова операм не сказала – с кем не бывает, всего не учтешь. Но хромоту свою берегла как кто-то, быть может, бережет серебряную медаль. Или даже бронзовую: первые места в той гонке взяли другие, но ты – научился побеждать.
Коротко стриженые волосы облегали голову Яковенко плотной шапочкой, напоминая парик. Или скорее шлем. Старый, потертый, так что из-под серебра там и сям проглядывала медь. Но, конечно, все было наоборот: сквозь когдатошнюю «медь» проступало «серебро» седины.
– Тебе там опера свидетелей натащили, – кивнула она в сторону двери. – Шайдарович велел помогать, чем кто может. Да мы и так бы… Может, мне с не особо перспективными по…
Прервав начатую фразу, дверь кабинета распахнулась с такой силой, что непонятная, доставшаяся по наследству от прежнего владельца кабинета конструкция из палочек и шариков пришла в движение: дзинь, дзинь, дзинь.
Влетевший в распахнутую дверь мужчина был коротко стрижен, невысок и худ. Или скорее жилист. И вообще казалось, что его не родили когда-то, а – построили. Или точнее – сделали. В мастерской, где пахнет маслом и резиной, где на полу там и сям поблескивают металлические опилки, а из-за мотка почти черного стального тросика торчит, как гигантский собачий нос, непонятная железная штуковина.
И еще явившийся обладал голосом. Проникновенным, как рычание вгрызающейся в заготовку дисковой пилы, и гулким, как удар кувалды в днище пятидесятилитрового казана. И он этим голосом – орал:
– Небось с другими мамашками языками зацепилась? Или не с мамашками? Может, на бегуна какого загляделась?
Эля съежилась на стульчике, сгорбилась. Но в то же время – подалась навстречу мужу, устремив на него взгляд, полный надежды. Приправленной, однако, чем-то вроде вины, черной, вязкой, неутолимой:
– Что ты! Да я… я никогда…
– Знаем мы, как вы никогда… Будешь сидеть в квартире – и ни шагу! И никаких этих твоих соцсетей! Моргнешь – живо за порог выставлю! На кой мне такая жена, овца тупая, за ребенком уследить – и то не смогла!
– Вы – кто такой? – ясно было, что муж, но обычно вопрос «ты кто такой» производит отрезвляющее действие. – И почему врываетесь?