Имитация - стр. 15
Между собой они называли это место по-разному, и все названия были банальными до невозможности. Кто-то «Дырой», кто-то «Содомом», но большинство сходились в одном названии – «Шабаш». Все самое мерзкое отребье собиралось в одном месте, чтобы слиться в таких оргиях, каких не бывало больше нигде. Чтобы быть сымитированным, нужно быть тем еще ублюдком, купающимся в грехе и разврате, но после имитации все твои пороки, все твои самые низкие и уродливые фантазии и фетиши гипертрофируются, высвобождаются, словно из открытого Ящика Пандоры. А когда ты бессмертен, тебе становится мало отдаваться тому привычному пороку, которому ты отдавался до смерти. Поэтому в «Шабаше» часто практиковали добровольный каннибализм, копрофилию, зоофилию, – в общем, все самое отвратительное, что можно и нельзя себе представить. Мне все это было несвойственно. Моя сексуальность, к сожалению, а, быть может, к счастью была подавлена с самого детства, еще в детском доме. Зачем же я приходил сюда? Наверное, чтобы напомнить себе, куда я попал и среди какой погани существую.
Когда ты проходил внутрь, еще на ступеньках, ведущих тебя вниз, в глаза тут же ударял яркий красный свет неоновой лампы. Внизу тебя ждала еще одна железная дверь, уже с окошком. Вяло бросая через него пароль-вопрос, – каждый раз разный, – огромный охранник-бес, получив ожидаемый ответ, пропускал тебя внутрь. И вот здесь начиналось самое интересное: красный свет сменялся на более яркий и кислотный, что-то ближе к розовому, с вкраплениями ярко-зеленых светодиодных лент, развешанных по краям потолка, до ушей начинали доноситься всевозможные стоны, всхлипы, вскрики, брань, а из колонок играло какое-то мусорное и пошлое техно. Слева вдоль стены были закрытые деревянные двери, – приватные комнаты. Впереди же – огромный зал с множеством столов, диванов и голых тел, сплетающихся друг с другом в единый змеиный клубок.
Вот две девушки, соединившись в поцелуе, смешивают во ртах собственную кровь. А вот какой-то уродливый бес бьется пузом о задницу упырихи под кайфом, и к ним подходит третья и передает той упырихе свежеоткушенный язык из своего рта, одной рукой поглаживая себя между ног. Их здесь десятки. И меня уже от них тошнит. А это только главный зал. Что происходит в приватных комнатах я, пожалуй, оставлю без внимания. Тем не менее, я иду дальше, иногда расталкивая опьяненных развратом упырей, пытающихся схватиться за мой член, и силюсь не утонуть в этой реке грязного животного секса и дерьмовой музыки.
Впереди, в конце этого адского коридора, виднеется барная стойка. Вот он, мой оазис. За стойкой неизменно стоит демон, и на голове его красуются три рога, средний из которых спилен. Они криво растут из черных, как смоль, длинных волос, спадающих ему на плечи. Кроме рогов и желтых глаз, он был вполне обычен своим видом, хоть лицо его, как у осла, было слегка вытянуто, а нос утопал в глубине его черепа. Не было на нем ни шерсти, ни пентаграмм, ни торчащих изо рта клыков. Имя ему – Леонард. Он же и хозяин этого заведения. Высший демон, однако вынужденный, словно прислуга, развлекать кучу пьяного сброда пиршествами и оргиями. Разочарованный, с уставшим взглядом, созданный вести войско и сражаться, но согнанный самим Сатаной в подвал своего позора и ничего уже не ждущий от этой жизни, – с ним у нас было много общего.