Имеющий уши, да услышит - стр. 27
Захар сунулся прямо к графу, склонившему ухо, и горячо что-то начал шептать ему.
– Дельный из тебя осведомитель, Сукин, – похвалил его Комаровский и бросил ему деньги, которые достал из кармана своего черного жилета.
Глава 6
Сатрап
Клер жаждала знать, что открылось им там, в каретном сарае, при осмотре тел. Что они нашли нового? Или ничего? Какие выводы сделали для себя? Она допоздна сидела на открытой веранде барского дома и смотрела во тьму – на редкие огоньки за прудами, за каналом, за Москвой-рекой. Время текло убийственно медленно. Дом словно замер – еще до отъезда Юлии Борисовны в Петербург весь прежний уклад в одночасье сломался – дети были отосланы к дальней тетке, столь любимые Клер домашние музыкальные концерты в гостиной канули в Лету, обеды и ужины в столовой не накрывались. После нападения на Клер все рухнуло окончательно – вся эта милая дачная жизнь…
Проходя через комнаты, Клер вновь остановилась перед зеркалом, разглядывая свои синяки – какой самоуверенной была она сегодня в доме стряпчего и вроде как даже стойкой, да? Мелькала там перед ними со своим разбитым лицом, ссадинами… Она вспомнила ужасную картину в девичьей спальне и Аглаю в пугающе непристойной позе. А ведь, возможно, и сама она, Клер предстала перед взглядом русского генерала со странным именем Евграфф у беседки в кустах столь же дико – с задранными на голову юбками и голой задницей.
Клер ощутила словно удар в сердце. Стыд… горячая волна обожгла ее щеки. Ну вот, малиновка моя, ты и опустилась на самое дно, которым он… Горди… Лорд Байрон в припадках бешенства столь часто грозил тебе.
Но что значат сейчас ее душевные терзания и жгучий стыд по сравнению с той мукой, что испытали перед смертью бедная переписчица нот, и ее отец, и та простая баба-кухарка, замесившая сдобное тесто, чтобы накормить семью? И если Клер еще была способна и постоять за себя, и расплатиться с тем, кто смертельно оскорбил и унизил ее учиненным насилием, то кто вступится за этих несчастных?
Убийство и поругание… после смерти, правда, мы уже ничего не ощущаем, но когда уничтожается сама суть внутренней человеческой природы, женская гордость, достоинство, стыдливость, душа?
Она внезапно вспомнила, как в одну из дождливых ночей на вилле Диодати, когда было так много воды вокруг и еще так много страсти между ними, он, Байрон, целуя ее грудь, теряя над собой контроль, забывшись, назвал ее вдруг именем своей сестры Августы. Она не сдержалась – дала ему пощечину. А он вдруг впал в такое состояние, что напугал ее – схватил за горло, резко повернул, вдавливая лицом в подушку и шипя ей в ухо: никогда, никогда больше не делай так, baby