Иллюзия счастья - стр. 33
Я выбежала из комнаты, ничего не видя на своем пути. Спотыкаясь на лестнице, спустилась вниз в гостиную, понимая, что мне некуда бежать. Это мой дом. Дом моего отца. Дом, в котором мирно спит моя дочь. А мне хотелось все крушить на своем пути, разбивать и уничтожать. Хотелось раствориться, самой сгореть в этих стенах, на руинах моей иллюзии счастья, и осесть черным пеплом на обугленных стенах. И я все-таки сметаю со стола шампанское, бокалы, которые со звоном разбиваются. Падаю на эти осколки, которые впиваются мне в колени и ладони, чувствуя, как внутри догорает пожар, оставляя шрамы, огромные, кровоточащие рубцы.
В этот момент я еще не знала, что это только начало моей медленной смерти, и это была не боль, а просто предвестники настоящей агонии, в которой я еще захлебнусь. Мой муж, которого я до безумия слепо любила, находясь в своем мире, не замечая ничего вокруг, будет медленно и мучительно открывать мне глаза, показывая, какое бездушное чудовище пряталось за маской обожаемого мной человека. Холодное, расчетливое беспринципное чудовище, которого я не видела сквозь розовые очки.
ГЛАВА 4
Виктория
Ночь отступает предрассветными сумерками. Из чернеющей темноты выступают первые светлые очертания нового дня. Небо на востоке светлеет, и вокруг такая тишина. Утренняя прохлада врывается в открытое окно вместе с первыми лучами солнца. Каждый день этот яркий солнечный диск находит в себе силы вставать по утрам без отпусков и выходных. И вот уже солнечный диск выплывает полностью, ослепляя такими яркими лучами, что становится больно на него смотреть.
Меня раздражает этот свет, режущий глаза. Впервые не радуюсь солнечному утру и хорошей погоде за окном. Поднимаюсь с массивного папиного кресла, плотно задергиваю шторы, но окно не закрываю, в помещении холодно, но мне нечем дышать, мне нужен воздух, много чистого воздуха, иначе я задохнусь. Поднимаю очередной бокал с папиным коньяком, который никто не трогал со дня его смерти, выпиваю остатки обжигающего напитка, тут же наливая себе еще. Я даже не понимаю, пьяная или трезвая. Ноги и руки давно тяжелые и ватные, но так было и до того, как я начала пить.
Всю ночь я просидела в отцовском кабинете, пустующем последние полгода. Я заперлась в нем после того, как Света подняла меня на ноги из разбитых осколков, умоляя подняться в ее комнату, принять душ, смыть кровь с коленей и ладоней, которые разрезали осколки бутылок и бокалов. Но мне было плевать, я не чувствовала физической боли, да и душевной уже тоже, я ничего не чувствовала. Меня словно не стало. Перед глазами до сих пор стояла ужасная картина, как мой муж остервенело трахает брюнетку, истошно орущую его имя. И его взгляд, обращенный в это время на меня.