Иллюзия Луны - стр. 17
Игнат прикрыл глаза. Он никогда не любил самолеты, старался путешествовать поездами и наизусть помнил каждую кочку, каждый поворот на въезде в город. Когда-то Инга рассказала ему, что на месте знаменитых трех вокзалов, были пески и болота. Люди, поселившись здесь, часто болели, кто-то бесследно пропадал. Чувствительные ко всему бесовскому и нечистому, горожане крестились, приближаясь к проклятой земле.
– А все потому, – шептала в темноте Инга, приближая к нему лицо и прижимаясь всем телом, – что однажды здесь случилось несчастье. Разразилась страшная гроза. Лило так, что смешались земля, вода и воздух, и люди молились, боясь второго потопа… И тут в ворота монастыря, что стоял на видном месте, постучали. Неизвестный путник плакал, просил пустить его и защитить от разбушевавшейся стихии. Но монахи не спешили. И лило уж слишком сильно, чтобы бежать во двор открывать, и кто там за воротами – тоже непонятно. А вдруг лихой человек, бандит или убийца? Так и не открыли дверей трусливые монахи. И тогда закричал незнакомец: «Да будьте вы прокляты! Пусть возьмут вас эти пески на вечные времена!» Вмиг все стихло, дождь перестал, а потом со страшным грохотом начали обваливаться монастырские стены. Никто не успел спастись, и в считанные минуты все было кончено.
Наслаждаясь произведенным эффектом, Инга замолчала.
– Ну, а дальше-то что? – не выдержав, спросил Игнат.
– А дальше, – она пожала плечами, – ничего. Еще долго кричали заживо погребенные монахи. Потом замолчали. Прошли времена. Болота осушили. Наметили площадь. Построили три вокзала. Но до сих пор путейщики рассказывают, что то тут, то там вдруг мелькнет сгорбленная полупрозрачная тень. Говорят, что это тот самый странник, стучавший в закрытые двери, ходит теперь и вымаливает прощение у монахов за свое страшное проклятье…
– Игнат Андреич, вам новости включить или музыку поставить? – раздался голос Никиты.
– Не знаю, поставь что хочешь, – пробормотал Игнат и отвернулся к окну.
Но смотреть там было не на что. Город за темным стеклом проявлял полное равнодушие к страданиям простого человека. В отличие от Инги Игнат никогда не испытывал особенной привязанности к Москве. Тесная, шумная, грязная, она ничего не давала, только брала и навязывала: стресс, скорость, ревность, зависть, зависимость, дурные сны и чувство, что раз все равно всего не успеть, что тогда вообще спешить?
С неприязнью рассматривая серые, как шинель, здания, подступавшие со всех сторон, Игнат пытался справиться с внезапным приступом беспокойства. Навязчивая тревожная мысль мучила его, и отмахнуться от нее было нелегко, и ухватить как следует не удавалось. Отчаявшись, Игнат прикрыл глаза. От похмелья мутило. К тому же он терпеть не мог этого состояния, когда все сказанное или сделанное накануне казалось таким глупым и пустым.