Илиада. Перевод А. А. Сальникова - стр. 17

Там, предводителям всем, знаменитым мужам, – кого встретит, –

К каждому он подходил и удерживал мудрою речью:

190 «Муж знаменитый! Тебе ль, словно робкому, страху поддаться?

Сядь, успокойся, и сам успокой ты других своим словом!

Ясно ты не осознал всех намерений царских и планов.

Он лишь испытывал вас! И виновных немедля накажет!

В толпах собранья не все верно поняли слово Атрида.

195 Если он гневен теперь, – поступить может жестко с народом.

Тягостен нам гнев царя, громовержца Крони́да питомца;

Честь ему Зевс воздаёт, скиптроносцу, и любит безмерно».

Если ж кого Одиссей находил среди войска кричащим,

Скипетром бил, чтоб утих, и обуздывал грозною речью:

200 «Смолкни, несчастный, и сядь! И других лучше слушай советы,

Более умных, чем ты, невоинственный муж и бессильный!

Значимым ты никогда не бывал ни в боях, ни в советах!

Всем не господствовать здесь, всем не царствовать нам, аргивянам!

Нет в многовластьи добра! Лишь один пусть народами правит!

205 Царь у нас будет один! Тот, которому Зевс прозорливый

Скипетр дал и закон! Пусть же царствует он над другими».

Так он, господствуя, всех подчинял. И на площадь собраний

Бросился снова народ, от своих кораблей, от палаток,

С криком: так волны шумят никогда не смолкавшего моря,

210 Бьются о скалы, гремят, гулом моря простор оглашая.

Вот успокоились все, сели тихо в местах учреждённых.

Только один лишь Терсит празднословный всё каркал и каркал,

В мыслях имея одни непристойные, дерзкие речи,

Вечно хотел он царей оскорблять, презирая пристойность,

215 Всё позволяя себе, что казалось смешным для народа.

Вместе с данями он, безобразный, пришёл к Илиону.

Был он хромой и косой; совершенно горбатые плечи

Сзади стояли горой, на груди ж его впалой – сходились;

И голова как яйцо – острым вверх, редким пухом покрыта.

220 Враг Одиссея он был, но сильней ненавидел Пелида.

Их он всегда порицал. А теперь он напал на Атрида,

С криком его поносил, как умел. На него аргивяне

Гневаться стали уже, слышен был негодующих ропот.

Только Терсит всё сильней порицал Агамемнона, буйный:

225 «Эй, Агамемнон, скажи, что ты сетуешь, чем недоволен?!

Не у тебя ли шатры переполнены медью искусной?

Может быть, мало тебе лучших пленниц прекрасных, которых

Первый себе ты берёшь, когда мы города разоряем?

Золота жаждешь ещё? Чтоб его кто-нибудь из троянских

230 Конников славных принёс для тебя, чтобы выкупить сына,

В плен приведённого мной, или кем-то другим из аргивян?

Хочешь ты новой жены, чтобы с ней наслаждаться любовью,

В пышном шатре одному? Нет, Атрид, недостойное дело,

Будучи нашим главой, в беды нас вовлекать постоянно!