Икс или игрек? - стр. 27
– Да, на два дома жить дорого.
– Это место вроде бы весьма приемлемо по ценам? – сказала Таппенс.
– Я бы сказала, что оно стоит своей цены. Миссис Перенья – хороший управляющий. Чудаковатая женщина.
– В каком смысле? – спросила Таппенс.
Миссис О’Рурк подмигнула:
– Вы будете считать меня жуткой сплетницей… Так оно и есть. Мне интересны люди, потому я и сижу в этом кресле как можно чаще. Можно увидеть, кто входит и кто выходит, кто на веранде и что происходит в саду. О чем мы там бишь?.. а, да, о миссис Перенья и ее странностях. Если я не ошибаюсь, то в жизни этой женщины была большая трагедия.
– Вы действительно так думаете?
– Теперь – да. И какой тайной она себя окружает! Я спросила ее, из какого именно ирландского графства она родом. И вы не поверите – она увильнула от ответа, заявив, что она вовсе не из Ирландии!
– А вы думаете, что она ирландка?
– Конечно, ирландка. Я знаю своих соплеменниц. Могу даже сказать, из какого она графства. Но она все твердит: «Я англичанка! А мой муж был испанцем…»
Тут миссис О’Рурк резко замолчала, поскольку в комнату вошла миссис Спрот, а за нею по пятам – Томми.
Таппенс немедленно сказала с живостью:
– Добрый вечер, мистер Медоуз! Вы сегодня выглядите очень свежо.
– Много нагрузки – вот в чем секрет, – ответил Томми. – Утром – гольф, днем – прогулка по берегу…
– Я водила малышку на берег днем, – сказала Миллисент Спрот. – Она хотела в воду, но я подумала, что та еще слишком холодная. Я помогала ей строить замок из песка, а собака унесла мое вязанье и распустила целый ряд. Это так неприятно, так трудно поднимать все эти петли… Я так плохо вяжу.
– У вас хорошо выходит эта шапочка, миссис Бленкенсоп, – вдруг обратилась к Таппенс миссис О’Рурк. – Вы просто невероятно продвинулись. Мне показалось, что мисс Минтон назвала вас неопытной вязальщицей?
Таппенс чуть покраснела. Миссис О’Рурк была наблюдательна. «Миссис Бленкенсоп» ответила с еле заметной досадой:
– На самом деле я много вязала. Я так и сказала мисс Минтон. Но, сдается, она любит поучать.
Все согласно рассмеялись. Через несколько минут к ним присоединились остальные постояльцы, и дали гонг к обеду.
Во время обеда разговор крутился вокруг животрепещущей темы шпионажа. Пересказывались старые, широко известные анекдоты. О сиделке с мускулистыми руками, о священнике, прыгнувшем с парашютом и совершенно не благочестиво выразившемся при жестком приземлении, об австрийской поварихе, прятавшей приемник в камине спальной, и обо всем, что случилось или чуть было не случилось с тетушками и двоюродными братьями и сестрами присутствующих. Разговор вышел на «пятую колонну». Посыпались обвинения в адрес английских фашистов, коммунистов, партии мира, уклонистов от военной службы. Это был совершенно обычный разговор, который можно было услышать почти каждый день, но тем не менее Таппенс пристально рассматривала лица и поведение говоривших, пытаясь уловить хоть какое-нибудь красноречивое выражение лица или слово. Однако все было напрасно. Лишь Шейла Перенья не принимала участия в разговоре, но это можно было списать на ее обычную неразговорчивость. Ее смуглое упрямое лицо было мрачным и задумчивым.