Размер шрифта
-
+
Икар мне друг - стр. 4
Юродивый… Кремлёвская стена…
Страна своими нищими богата,
Чужими самозванцами скудна.
«Густая пыль на письменном столе…»
Густая пыль на письменном столе.
Здесь некогда писатель исписался.
Потом он взял холодный пистолет
И с одинокой жизнью распрощался.
Давным-давно темно в его окне,
Уехал сын, с другим живёт супруга.
Лишь на могиле видят по весне
Единственного преданного друга.
Спустя года наглеющий юнец
Увядшей даме, водкой разогретой,
Небрежно скажет: «Что ж, такой конец
Он заслужил». И пыхнет сигаретой…
«Шершавый собачий язык…»
Шершавый собачий язык
Лизнёт бесполезную руку.
Шептали, срывались на крик,
Дрожали по первому стуку,
Кляли ненавистный удел
И лгали доверчивым птицам,
А дождь моросил, как умел,
По крышам, по листьям, по лицам.
Стоим у кремлёвской стены,
Как будто у двери в таверну,
В пространства огромной страны
Залили тягучую скверну.
Немеющий воздух смущён
Единственной правдой на свете,
На золоте бывших знамён
Играют румяные дети.
С тоскою на письма глядят
Почтовые старые марки,
И падает навзничь солдат
В немецком запущенном парке.
«В октябре на Патриарших…»
В октябре на Патриарших
Пили пиво с жирной рыбой,
Не хотели слушать старших,
И земля, как стол накрытый,
Всё отведать нас манила
Блюда пряные сырые,
В них неведомая сила
И повадки озорные.
А долги росли так быстро,
Как растут чужие дети,
И цыганское монисто,
И помада на конфете
В дневниковые просторы
Из других стихов стучались.
И признания, и споры
Даже утром не кончались.
В октябре служили чуду,
Хохотали, веселились
И не знали, что повсюду
Мысли мрачные селились,
И ещё о том не знали,
Что ноябрь – сварливый отчим,
Что себя мы потеряли
Между прочим, между прочим…
«По клавишам времён порхают чьи-то пальцы…»
По клавишам времён порхают чьи-то пальцы.
О чём же мне писать? О чём же мне грустить?
Всплывают из глубин шопеновские вальсы,
И мне так сладко их на волю отпустить.
Плечистая тоска у двери караулит,
Она явилась к нам из рода великанш,
Пора уже разбить мой опустевший улей,
Пора уже сыграть мой привокзальный марш.
Сомненья тяжелы, как золотые слитки,
Упрямо ждёт беды пожухлая трава.
Вчерашнее меню, вчерашние улыбки…
О чём я говорю? Ведь это всё слова….
Любимые друзья пророчили дурное,
Любимые враги пытались застращать.
И я при них сжигал обличье шутовское…
Простите, господа! Я так хочу прощать…
«Помнишь, мы всё потеряли…»
Помнишь, мы всё потеряли…
Утро плелось по мосту,
Бодрые марши звучали,
Спал часовой на посту.
Техника в город входила,
Публика шла на парад.
Помнишь, как ты не любила
Праздничный пёстрый наряд?
Флаги алели на стенах
Заспанных серых домов.
В улицах узких и тесных
Страница 4