Ихтис - стр. 47
– Чего тебе?
Иллюзия рассыпалась мозаикой, захрустели под ногами мелкие камешки.
– Вам, наверное, помощь нужна! – выпалил Павел. – Я могу!
Мужик качнул головой, сложил на груди руки.
– Ступай своей дорогой! Разберемся!
Павел глянул через его плечо. Женщину держали подруги, но она вырывалась и снова валилась на берег. Соскользнувший платок подхватил ветер и, протащив по берегу, макнул в воду.
– Кто-то утонул?
Рябой мужик сощурился, процедил сквозь зубы:
– Ее сын.
Второй, оставшийся возле лодки, нетерпеливо махнул товарищу рукой, крикнул:
– Куда удрал? Помогай!
– Не вишь, с чужаком говорю? – огрызнулся рябой и добавил с ненавистью: – Скоро вся деревня сбежится.
– Возьмите меня с собой! – Павел на ходу принялся стаскивать куртку. – Я хорошо плаваю. Я…
Рябой шагнул навстречу – на Павла повеяло запахом пота и кислой капусты, – сощурил бесцветные глаза:
– Ты глухой, парень? Или не понимаешь? Вали отсюда! Пока…
Мужик не закончил, но недвусмысленно потряс кулаком.
Сердце болезненно толкнулось в грудь. Воздух уплотнился, словно между двумя мужчинами возникла преграда из тонкого стекла: тронь ее – разлетится осколками.
– Идут! Идут! – закричал кто-то.
Рябой мужик обернулся на голос. Павел проследил за его взглядом: у причала собралось человек тридцать, и все подходили новые. Безутешная мать обессилела, и ее оттащили от реки, где, будто кувшинка, покачивался на воде белый платок. Мужики стояли с окаменевшими лицами, и никто не пытался помочь – все смотрели, как по косогору спускается долговязый Черный Игумен. Но теперь он нес на руках не обморочную дочь, а старика, закутанного в тулуп.
– Да черт с ним! – тут же донеслось из лодки. – Не наша забота, пусть Сам разбирается!
Рябой мужик широко раздул ноздри и отступил.
– Уходи, – глухо проговорил он, и, сгорбившись, пошагал обратно.
Павел медленно разжал руки – пальцы свело от напряжения, – и, поправив за ухом Пулю, упрямо двинулся к причалу.
Люди отходили с дороги, отвешивая поясные поклоны, и старик медленно, будто нехотя, поднимал левую руку и крестил перед собой воздух, но не произносил ни слова. Молчали и люди. Только заходилась в рыданиях женщина:
– Батюшка, помоги-и…
Черный Игумен прошествовал мимо, загребая сапогами землю. Остекленевший взгляд скользил над головами, но ни на ком не задерживался. Зато старик, будто по наитию, повернул голову – глаза оказались холодными и водянистыми, как у речной рыбы, – и сразу выцепил из толпы чужака: Павлу показалось, словно в лицо ему бросили слипшийся ком водорослей, и мокрая петля обернулась вокруг шеи, затрудняя дыхание.