Ихтис - стр. 26
Павел трогать не стал, но сразу понял, что это вовсе не нательный крестик, как он сначала подумал, а рыбка, скрученная из медной проволоки.
– Оберег это, – пояснила Светлана и встала рядом. – Велено сорок дней носить, не трогая и не снимая.
– Рыбари Господни, – пробормотал Павел и выпрямился. Женщина расцвела.
– Вы знаете! И сказал Господь своим апостолам: идите за Мною, Я сделаю вас ловцами человеков. И они тотчас, оставив сети, последовали за Ним.
– Вы их видели? – спросил Павел. – Краснопоясников?
Улыбка женщины потускнела.
– Не говорите так. Они не любят, когда их так называют, – нервно дернула плечами. – Будто какая-то секта.
– А они не секта?
– Нет же! – всплеснула руками Светлана. Леша покосился на мать испуганно, и она смягчилась, погладила сына по голове. – Иди, сыночек. Иди на кухню, я там котлеток нажарила. Покушай.
Мальчик шмыгнул носом и поковылял в коридор, время от времени хватаясь руками за стены.
– Они добрые люди на самом деле, – тихо заговорила Светлана. – Только от мира далекие. Да и что в этом миру? Я его полными ложками нахлебалась, и горя, и безденежья. Вот уедем, будет жизнь другая. Тихая, спокойная. Там знаете воздух какой? А виды какие? А река… – она мечтательно отвела взгляд к окну, будто за шторами видела другой, недоступный Павлу мир. – Нам и домик обещали построить.
– Кто же обещал?
– А игумен Степан, – женщина отвернулась от окна и глянула на Павла затуманенными глазами. – Святой человек и очень приличный мужчина. Моего Лешу на руках нес до самого дома старца. И во время ритуала помогал. Он всей общины староста. Когда прощались, так и сказал мне: «Приезжай, сестра, когда от мирского устанешь. Напускное это все, греховное. Деньги, телевиденье, Интернет, и все, что люди измыслили, не убоявшись Бога». Может, вместе поедем, а?
Павел не сразу осознал, что Светлана обращается к нему, вежливо улыбнулся:
– Мне бы сначала тут дела уладить и денег на первое время собрать. Да сами знаете, как тяжело решиться, когда уже нет надежды.
Светлана согласилась:
– Верно. Но вы не бойтесь. И не слушайте тех, кто говорит, будто там места гиблые и проклятые. Это все злые языки: мелют, что ни попадя.
Гиблые места… Погостово…
В памяти всплыла полутемная библиотека и надломленная фигура подростка у перил. Павел шумно прочистил горло, просипел:
– Извините. А вы сталкивались с чем-нибудь, – он неопределенно покрутил рукой, – этаким?
– Вы имеет в виду с чем-нибудь потусторонним? – проницательно спросила Светлана и оглянулась, зябко повела плечами. – Видела… однажды, – она понизила голос, – в ночь перед ритуалом, когда Лешеньку надо было к старцу нести, проснулась я от стука в окно. Тихо так стучали: тук-тук. Пауза. И снова: тук-тук. Будто прислушивались, проснулся ли в доме кто? Я подумала, может бабушка Матрена на двор вышла? Дверь заперла ненароком, а попасть не может. Или сосед пришел за чем-нибудь. В деревне все люди друг друга знают, все помогают, да мало ли, что понадобилось? Я уже и встать хотела, ноги с кровати свесила, чтоб Лешеньку не разбудить – он под боком сладко так сопел. Да тут и он проснулся и за руку меня схватил. «Не ходи, – говорит, – мама. Там кто-то плохой». А окна ставнями закрыты. И кто за окном – не видно. Только после этих слов стук еще настойчивее стал.