Их (не)порочный ангел - стр. 29
– Ром, ты чего?
Ника встревоженно вглядывается мне в лицо. Долго смотрит. Мне почему-то кажется – напугано. И неожиданно меняет тактику, ласково касаясь губами моей шеи. Легко проводит ладонями по плечам, зарывается пальцами мне в волосы, вычерчивая что-то абстрактное на затылке.
Я прислушиваюсь к себе и отчего-то чувствую только тягость. Выражать любовь, наверное, тоже нужно вовремя. Та, о ком сейчас мои мысли – не она.
– Рома, ты чего? – хрипло повторяет Вероника. – Я по тебе соскучилась...
– Не хочу.
Отстранившись, стягиваю не пригодившийся презерватив. В груди творится какая-то неведомая хрень, а я никак не уловлю – она там транзитом или нашему браку, правда, крышка?
Вероника бросает на меня ещё один острый взгляд из-под ресниц, торопливо набрасывает на себя халат. Шлёпает босыми ногами по полу, выходит из комнаты.
Подавляя раздражение, тоже иду в ванную. Как минимум сначала нужно смыть с себя напряжение. Выровнять дыхание. Поговорить начистоту. У меня как раз накопилась парочка вопросов.
Ну как парочка.
Если по существу, то всего один – Что дальше?
– Рома, что с тобой происходит?
Чего у неё не отнять, так это умения тонко считывать моё настроение. Мне нравилось думать, что это признак духовной связи. Походу всё-таки природное чутьё.
Да и в целом я ожидал, что у Вероники глаза будут на мокром месте. Вовремя пустить слезу – самый эффективный способ вить из меня верёвки. Ника в этом деле поднатаскалась как никто другой. Но в вопросе звучит только встревоженный интерес. Будто ей не всё равно. Будто я намеренно себя накрутил, чтобы оправдать собственные косяки.
– А с тобой, Ника? Ты уехала в посёлок на выходные, а задержалась на неделю. Ливнями дорогу размыло? – усмехаюсь едко. Дождь ещё с середины мая никак не разразится.
Я не пытаюсь забить обвинениями собственное чувство вины. Просто хочу понять, через какую брешь у нас так нехило последние месяцы начали подтекать отношения.
– Ты так говоришь, потому что можешь заехать к матери в любую минуту. – Ника подносит мою руку к лицу, мягко трётся щекой о напряжённую ладонь. – Я жутко скучаю по семье. Ромка, не будь жестоким. Ты ведь не такой.
В груди нарастает неприятное чувство, что эта ласка лишь прицельный удар по совести, не больше.
– Нет, я так говорю, потому что за эти семь дней я чаще общался с тёщей, чем с тобой. До тебя дозвониться нереально. – И прежде чем Вероника успеет набрать в лёгкие воздух, чтобы отмазаться, добавляю хрипло: – Мы, в конце концов, могли поехать вместе.
Мне всё ещё трудно злиться в моменты, когда она такая уязвимая. Гипнотизирует взглядом покинутой сиротки. Какой-то парадокс получается: чем ласковее ведёт себя Вероника, тем сильнее зреет во мне дискомфорт. Интуитивно ищу подвох и это не даёт как следует расслабиться. Если б хоть раз отвела глаза, решил бы, что морочит мне голову. Но она чем-то капитально раздавлена, и это что-то явно не чувство вины.