Игры с хищником - стр. 39
К ночи Сыч приготовил кадку, уложил ребятишек и стал ждать секретаршу. Думал, верхом примчится, раз начальница, а она прибрела пешей, на голове платочек темненький, вместо кожанки и галифе – платье старушечье, узелок на руке. От вчерашней надменной улыбки тоже ничего не осталось – ну прямо послушница монастырская.
Привел на мельницу, поставил и раздеть хотел, но Виктория по рукам ему, дескать, сама. Сыч в тот же миг изорвал в лохмотья ее одежду вместе с исподним, взял за талию и засадил в кадку, так что она и ойкнуть не успела – лишь груди руками прикрыла.
– Неужели стыда не изжила? – ухмыльнулся он. – Титьки-то когда-то всему городу показывала.
– Лечи давай, нечего старое поминать! И руками меня больше не хапай.
– Будешь дичиться – пользовать не стану, – предупредил и сам заскочил в отвар – только брызги полетели.
Виктория Маркс притихла, но слышно в темноте – зубы чакают и вода в кадке трясется.
– Боишься, что ли? – спросил он.
– Замерзла, – отозвалась дрожащим голоском. – Вода холодная...
Отвар в самом деле был горячим, но все они, в первый раз оказавшись с ним в кадке, начинали дрожать, да не от холода, от того, что души у них давно застыли и их даже в кипятке не сразу отмочишь и прогреешь. А когда душа холодная, легкие слабятся, тепла-то нет. Ведь иные женщины по двадцать лет работают в валяльном, и ничего им не делается, только здоровеют от тяжелого труда.
Этой сейчас хоть до кипятка воду доведи, еще пуще знобить начнет – знакомое дело. Сыч нащупал ее лицо и стал чистить: глаза отваром промыл, уши, потом пальцами в рот залез, горло достал и там, сколько мог, обмыл – так обыкновенно новорожденных чистят. Затем ее пупок нашел под водой и просто стал гладить, затирать его, ибо чуял там дурную кровь и что тепло через него уходит. Кое-как законопатил сквозняк, секретарша и согрелась, положила голову на его руку и уснула. Часа через три – уж светать начало – вздрогнула, очнулась и опять затряслась.
– Где я? Что со мной?
– В Сычином Гнезде, в кадке паришься, – пробурчал он.
Секретарша окончательно проснулась, услышав его голос, расслабилась.
– Сыч... Мне так хорошо стало.
– Пора вылезать, комсомольцы хватятся. А тебе еще идти далеко...
– Никуда не пойду...
– Как это?
– Я будто в столицу уехала, лечиться по вызову ЦК.
– А попала к шарлатану.
Она ни на мгновение не задумалась.
– Ты и есть шарлатан и распутник. Ведь так не может быть: в бочке поспала с тобой и хорошо стало. Ладно бы с молодым человеком, а то со стариком.
– Ефросинья с Александрой сначала тоже так говорили. Потом изменили мнение...