Игры с адреналином - стр. 9
А дело всё в том, что несколько лет назад в квартире двумя этажами ниже поселилась семья русских. «Эти русские» – так их прозвали кумушки дома, обмениваясь впечатлениями о новых соседях. А в какой стране, любезный читатель, и в каком дворе это обсуждение не происходит? Вот то-то же.
Поначалу, конечно, все были насторожены. Каким бы ты равнодушным французом ни был, но уверен, отложилась в тебе информация об этой огромной, нелепой, зловещей и безалаберной стране. С её спутниками и ГУЛАГами, балетом и КГБ, кино и мафией и тому подобное.
Марсель же отличалась от кумушек двора тем, что читала Достоевского и рассказывала дамам, замирающим от ужаса, про братьев Карамазовых и про старуху-процентщицу, убиенную каким-то Раскольниковым. Кто же он такой, этот Раскольников, Марсель прояснить дамам не могла. Объясняла, что он навроде их французского Растиньяка.
Конечно, после всех этих обсуждений о русских мнение сложилось определённое. Вот и стали их называть «эти русские».
А «эти русские» состояли из пожилой пары да весьма престарелой собаки, породу которой во Франции уж точно установить невозможно. Но собака к своим 16 годам, будучи глухой и полуослепшей, проявляла чудеса активности и куртуазной любезности при встречах с французскими собаками женского полу. Что тоже было отмечено двором: мол, у «этих русских» и собака под стать их стране – малопредсказуемая, в любви ненасытная, равно как и в питании. Ибо поедает всё, что ей ни дают. Как объясняет хозяин, собака, мол, голодного военного детства. Как, мол, и он – её хозяин. Во дворе, зная, что в России всегда идёт какая-нибудь война или иная подобного рода заваруха, с этим соглашались и особенно не уточняли, какого они, эти русские, голодного военного детства. В том смысле – какой войны: афганской, чеченской, украинской, прибалтийской, осетинской или ещё какой-нибудь, ими не прояснённой.
Марсель, или, как стал называть её «этот русский», Марселька, теперь просыпалась в четыре часа утра, как обычно, но с совершенно иным настроением. «Ночная» борьба с государством в защиту своих доходов отошла куда-то в тень. Теперь в предутренние часы она дискутировала с «этим русским», пытаясь как-то его цивилизовать. Или, по крайней мере, привести к пониманию, что прилично, а что здесь, во Франции, среди людей определённого круга, просто не укладывается ни в какие рамки.
Дело же всё в том, что она, Марсель, сама того не ожидая, не стремясь, видит Бог, но подружилась с «этим русским». Не с его супругой, что было бы, как вы понимаете, естественно, а именно с ним, с этим варваром, как иногда она его называла про себя, конечно.