Игры настоящих мужчин. Юмористические рассказы - стр. 11

– Что-то наших бойцов не видать, –  говорит мичман.

– Дрыхнут, наверное,  где-нибудь на травке, – хмыкает Огнев,  и они исчезают за дверью.

– Через  несколько минут, изрыгая маты, начальники выскакивают обратно  и рысью несутся к машине.

– Заводи, твою мать! –  орет  Огнев,  хлопает дверца, взвывает двигатель  и грузовик  выезжает с территории складов.

– Ну с-суки,  мне ж э в этом году старшего получать! –  трясет   лейтенант перед носом мичмана зажатой в руке бумажкой.  Ты хоть понимаешь, что будет?!

– Тот молча кивает  и промокает   платком  взмокший  лоб.

– Куда ехать, товарищ лейтенант? –  косится на  разъяренного офицера водитель, притормаживая на развилке.

– В город, куда, –  шипит Огнев, разглядывая намалеванную  на бумажке схему.

        Через полчаса, поколесив по городу,  машина  останавливается  неподалеку от ворот уже известной части, и лейтенант выпрыгивает из кабины.

– Так, ты  пока  будь здесь, а то еще и этот  смоется, –  бросает он мичману  и спешит к КПП.

        Вскоре Огнев появляется  снова,  забирается в кабину  и приказывает ехать  обратно.

– Ну, как? – осторожно  интересуется  мичман.

– Хреново, – бурчит офицер.  Полковник у них зверюга, наорал на меня и требует командира.

– Да-а, дела, –  озадачено бормочет Умрихин.

        Пока  Огнев звонит от дежурного в часть, мичман  получает на складе  оставшееся оборудование и загружает его вместе с водителем в кузов.

        Затем  грузовик снова выезжает за ворота и направляется в город.

        На исходе второго часа  у КПП  останавливается новенький «УАЗ», из которого появляются старпом и штурман с кейсом в руке.

        Огнев  спешит  навстречу и докладывает о происшествии.

– Мудило, –  цедит капитан 2 ранга  и вместе со штурманом исчезает за дверью.

        О чем  беседовали  отцы-командиры неизвестно, но спустя некоторое время  обе машины катили по шоссе  в направлении Северодвинска.

        А  на следующее утро, после подъема флага,  все шестеро  героев этого рассказа, гремя ботинками, топали  по причалу на гауптвахту. На полные пятнадцать суток.

Губари

  -Подъем!  – орет из коридора чей-то голос  и на потолке  тускло вспыхивает упрятанный под  металлическую сетку  фонарь.

       В камере слышится недовольное бормотание, с  жестких «самолетов» сползают темные фигуры  и,  напяливая на себя   служившие одеялами шинели,  зевают.

       В низком мрачном помещении с забранным решеткой окошком и инеем по углам, их  шестеро.  Двое с бербазы, один с «пээмки»,  остальные с лодок.

– Поспать не дают, курвы, – хрипло басит  один из  бербазовских, со старшинскими лычками,  извлекает упрятанный в «самолете» бычок, прикуривает и пускает   по кругу.