Игрушка Ворона - стр. 8

Коля ничего не отвечает, физически не может. Даня хорошо постарался, чтобы этот кусок дерьма больше ничего не смог сказать.

— Ты ведь знал, что я тебя из-под земли достану. Знал же!

Подхожу к письменному столу, достаю из ящика глушитель и фиксирую его на пистолете.

Когда Коля видит глушитель, он как-то по-особенному начинает волноваться: в глазах, которых практически не видно из-за отека, проскальзывает страх. Животный, неподдельный.

Мне становится смешно, и головная боль резко слабнет. Я не наслаждаюсь процессом убийства, это действие уже давно перестало меня хоть сколько-нибудь волновать. Еще одна издержка работы, еще одно клеймо.

Я сажусь обратно на свое место и приставляю дуло глушителя ко лбу Коли. Предатель извивается на полу, воет, что-то бессвязно бормочет. Но мне уже совершенно насрать. Лимит моего доверия исчерпался. Я вгоняю пулю в голову, Коля падает без чувств, испустив последний хриплый вздох.

— Можете забирать, — скучающе заявляю.

Даня вызывает двух дюжих охранников, новых в нашей компании. Они тихо и быстро забирают труп.

— Помыть бы пол надо, — всё еще скучающе рассуждаю вслух, отсоединяя глушитель.

— Организуем, но есть еще кое-что, что ты должен знать, — взгляд Дани вдруг начинает бегать.

— Что?

— Какой-то оборванец у меня из машины борсетку спёр.

— Дурак ты, раз тачку не запер. А вообще, это крайне важная информация, — с сарказмом изрекаю.

— Нет, дело не в этом. Самодельную бомбу обнаружили. Она была прикреплена между задними колесами. Я полагаю, что тот, кто спёр борсетку и бомбу подкинул. А в этой машине должен был ехать ты, сечешь?

— Найдите и ко мне этого смертника. На этом всё? — прячу пистолет обратно в кобуру.

— Да.

***

Алиса

Стою в маленькой душевой комнатке нашего хостела. Здесь страшно душно и воняет плохо стиранными вещами соседей. Где-то по закуткам бегают тараканы, но я их не боюсь. Я вообще не боюсь всей этой ползущей дряни. Детдом быстро отучил визжать, как кисейная барышня всякий раз, когда где-то появляется таракан или клоп. Конечно, неприятно наблюдать эту мерзость, но страх они не вызывают.

Уперев руки в края крошечного умывальника, я смотрю в треснутое и давно немытое зеркало. Перед собой я вижу девушку, самую обычную и ничем не примечательную девушку, лишь с одним исключением — разноцветными глазами и той затаившейся усталостью, что так отчетливо читается во взгляде.

Многие почему-то боятся смотреть мне прямо в глаза, будто опасаются, что я их прокляну. Помню, у нас в детдоме была одна тупая училка, которая свято верила в бога, да и вообще была помешена на религии. Ее звали Стелла Георгиевна. Имя этой суки я никогда в жизни не забуду. Тощая, практически высохшая мумия с большими на выкате глазами и тонкими бледными губами. Голос у нее еще был такой шипящий, неприятный. Как у змеи.