Игрушка Ворона - стр. 5
Опускаю взгляд себе под ноги, рассматриваю свои подранные кроссы и вдруг так тяжко и больно на душе становится.
Рядом останавливается мамаша с дочкой. Девочке лет двенадцать. Толстая, краснощекая, наминает хот-дог и мерзко так причмокивает. Нет, мы, конечно, по возможности тоже стараемся себе хотя бы в еде не отказывать, но сам факт того, что для кого-то та же еда является чем-то совсем обыденным, дико угнетает и раздражает.
Ни я, ни Леся, ни Петя не заслужили той жизни, которая у нас есть. Нас сдали в детдом еще сопливыми детьми. Мы в принципе не успели совершить какой-нибудь тяжелый грех, за который теперь почему-то вынуждены расплачиваться.
Почему у нас нет семьи? Почему одним всё и даже больше, а другим ничего? Я ведь не прошу золотых гор, просто нормальной человеческой жизни.
Непрошеные слезы неожиданно обжигают глаза. Я часто моргаю, стараясь прийти в себя. Тут слезами горю не поможешь.
Загорается зеленый, мы шагаем дальше.
В небольшом хостеле мы вот уже третий месяц кое-как живем. Цена подъемная, правда, кроме койки, небольшой кухни и душа ничего нет, но для нас и это невиданная роскошь. Во всяком случае, это намного лучше, чем просто жить под открытым небом или под мостом, где и без нас всегда бывает занято. Мы тихие-мирные, стараемся никому не создавать проблем, платим вовремя, наверное, поэтому нас еще и не выдворили.
Пройдя в тесную комнатушку, в которой находится четыре двухъярусные кровати, мы никого не застаем, в том числе и Петьку. Наверное, уже где-то шатается, надеюсь, к вечеру тоже деньжат принесет.
Спрятав картины под Лесиной кроватью, мы отправляемся на кухню выпить чаю, чтобы согреться. Молодая парочка обедает, но увидев нас, тут же уходит. Тем лучше.
Заварив чай, который только отдаленно напоминает чай, я сажусь рядом с Лесей и обхватываю свою жестяную кружку обеими руками, силясь согреть замершие пальцы.
— Знаешь, как бы нам трудно ни было, а я рада, что не осталась в детдоме и ушла с тобой, — вдруг сознается Леська.
— Я тоже, уже как-то и не представляю, как бы в одиночку справлялась с этим дерьмом, — я тихо смеюсь и закашливаюсь, давясь, чаем.
— Как думаешь, у нас когда-нибудь всё наладится?
— Не знаю, но очень бы хотелось. Хочется стать кем-нибудь значимым и доказать своим тупым родственникам, которые после смерти моей мамы отправили меня к черту на рога, что я чего-то да стою. Пусть локти кусают за то, как обошлись со мной.
— А я вот хочу попутешествовать, побывать в разных музеях искусств, может, даже прослушать какую-нибудь лекцию на тему живописи или самой ее провести. Это было бы круто.