Игрушка для мажора - стр. 29

И с каждым разом я любила и уважала своего брата всё сильнее.

– Перестань тырить мою мозаику! – шлёпаю брата по рукам, когда он сгребает кучку конфет и отправляет её в рот. – Я так вообще ничего не соберу!

– Да брось, у тебя руки растут не из того места, – хохочет Глеб. – Ты можешь только цвета различать, шедевры здесь я собираю, так что это – моя доля!

Хватаю с кровати подушку и запускаю в нахальную физиономию этого засранца, но он успевает увернуться и со смехом сбегает в кухню.

Вечером помогаю маме с готовкой, но мысли то и дело перескакивают на завтрашний день, и всё валится из рук.

– Перестань себя накручивать, – ворчит мама, не сдержавшись. – Ты так все продукты переведёшь.

– Извини, – тяжело вздыхаю.

Родительница неодобрительно хмурится и отправляет меня на улицу – проветрить мозги; выхожу наружу, закутавшись в старенький плед – по вечерам всё же бывает зябко, несмотря на лето – и усаживаюсь на ступеньки. Мимо то и дело мелькают подростки, вышедшие поискать проблем на свою голову, а из домов соседей я слышу заливистый детский смех. Счастливые. Ещё не знают, что ждёт их впереди.

Поднимаю голову вверх; сегодня невероятно чистое небо, на котором я вижу ярко горящие звёзды, и меня невольно посещают мысли о том, есть ли где-то ещё во Вселенной планета, на которой подростки из бедных семей тоже вынуждены быть игрушками для избалованных мажоров. Конечно, это всё глупости, но помогает отвлечься и немного успокоиться.

– Занимаешься астрономией? – слышу знакомый насмешливый голос и резко опускаю голову.

Передо мной возле забора стоит Вадим; на нём драные серые джинсы и чёрное худи – сын богатых родителей, а выглядит как типичный житель периметра, честное слово.

– Что, у родителей финансовые трудности, что ты одет хуже, чем я? – смеюсь в ответ.

Друг фыркает и садится рядом, нагло отжав у меня край пледа; чувствую его руку, обвивающую мои плечи, и льну к нему, соскучившись по этому особенному отношению. С того самого памятного дня, когда мы в первый и последний раз поцеловались, ни я, ни Вадим больше не разговаривали об этом и делали вид, что всё так и должно быть.

Поэтому его объятие было приятным.

Хотя он мог сделать это и по привычке.

Проходит некоторое время в полном молчании, прежде чем до меня доходит, что что-то не так.

– В чём дело? – спрашиваю.

Но я и без его ответа догадываюсь, что случилось.

– Ты видел результаты моего теста, да? Я не подхожу тебе, не так ли? Поэтому ты здесь? Сказать мне, что твоим аккомодантом стал кто-то другой?

«То есть, «другая», – звучит в голове назойливый ревнивый голос.