Игра за линией поля - стр. 77

– Поцелуй меня в задницу, козёл.

– Обожаю тебя, – выпаливаю, в следующую секунду надеясь, что она забудет сказанное уже через минуту.

За спиной раздаётся тихий вздох.

– Хочу забыть этот вечер…

– Утром будешь думать только о боли в висках.

– Трэвис?

Я свожу брови, потому что слышать своё имя из её уст с мягкостью и нежностью – из разряда новенького.

Мне приходится обернуться, чтобы убедиться и поверить собственным ушам.

– М?

– Спасибо, – говорит она с закрытыми глазами, а следом они распахиваются: – Останови!

Она прижимает ладони ко рту и пытается подняться.

– О, черт! – резко выворачиваю руль в направлении тротуара и вылетаю из машины, помогая ей выбраться наружу.

Уже через пару секунд я, как самый святой из приспешников Иисуса с нимбом над головой, оказываю помощь чьей-то пьяной заднице. Задница, кстати, роскошная.

Вот же гребаный прикол! Я в каком-то из районов Нью-Йорка, держу дрожащее тело Одри над мусорным баком, к слову, из которого воняет так, что позавидуют тухлые яйца, и всё ещё думаю, что она – лучшее, что было в моей жизни. У судьбы извращённое чувство юмора, как и у моей души.

Люди, находящиеся вблизи и проходящие мимо, таращится на нас, как на отбросы общества. Меня это раздражает.

– Следующей в этом баке будет твоя башка! – рявкаю я, и парочка имбецилов тут же отворачивается, а я переключаюсь на Одри, которая притихла, как и её желудок.

Убираю прилипшие локоны с щёк, её тело разит жаром.

– Ты как?

– Хочу напиться, чтобы ничего из сегодня никогда не вспомнить завтра.

Она вздрагивает и уже вот-вот ладонями припадает к краям бака.

– Черт, детка! – вырывается раньше, чем могу подумать.

Одри балансирует и не дотрагивается до самого грязного, что только можно вообразить. Черт знает, какую жизнь прожил этот бак, кто помочился или вывернул органы на его дно. Но настоящая удача, что Одри не услышала или не придала значение ласкательному от меня в свою сторону, это могло быть гвоздём в крышку гроба.

Я делаю шаг назад вместе с ней.

– Говори, если опять затошнит, – предупреждаю её. – И не трогай его руками.

Одри слабо кивает и вытирает лицо тыльной стороной кисти. Из меня снова вырывается вздох. Прямо-таки вечер мечты, лучше не придумаешь.

Я снимаю любимую ветровку и отдаю на растерзание Одри, которую подталкиваю в обратном направлении и усаживаю в машину.

Ты должен запомнить это, Иисус, если существуешь. Моё место в раю.

– У меня нет салфеток.

– Ещё бы ты рукоблудничал в машине, боишься чехлы замарать, – бубнит она, уронив голову на спинку и прижимаясь щекой к холодному кожаному материалу.