Игра в сумерках. Путешествие в Полночь. Война на восходе - стр. 118
– Чего?
– Влюбленности! – заявила тетушка.
Шныряла сначала покраснела, потом побелела и снова залилась краснотой.
– Я? Влюбилась? В Охотника? Этого живяка? Вот еще! У вас мозги за триста лет высохли, не можете отличить любви от ненависти?
Фифика хмыкнула и покачала головой:
– Все с тобой ясно, дорогуша.
Шныряла снова побледнела, снова покраснела и снова стала белее снега, так что даже Теодор не уследил за сменой красок на ее лице. Девушка набрала воздуха в легкие и разразилась тирадой настолько яростной и жгучей, что даже Теодор оторопел и понял: с ней что-то не то.
– Я? Влюбилась? Да если бы этот живяк чертов, этот гад расписной подъехал бы ко мне, раскрыл бы рот и ляпнул хоть одно свое поганое слово, я бы ему из этого рта язык так и вырвала, если б дотянулась! А нет – бежала бы от него во весь дух, чтоб и след мой простыл, и этот злыдень меня не отыскал! Да если б он только посмотрел на меня… Да если б он хоть приблизился…
– Да ты этого и ждешь, милочка.
Шныряла задохнулась, не найдя слов. Со злобным рыком она воткнула ножик в пень, перепрыгнула и, обратившись в дворнягу, помчалась прочь, только лапы засверкали. На холме собака застыла и оглянулась.
Тем временем товары были распроданы, а новости обговорены.
– Что ж, добрый вечер, вечный народ! – кивнул Охотник, закинул сумку за седло и следом взлетел сам. Легко, как журавль в небо.
– Доброе утро и попутного ветра! – замахали руками нежители.
Охотник тронул поводья, но направился не в горы. Подъезжая к повороту на Китилу, он поглядел в сторону, как раз на Шнырялу. Едва собака заметила его взгляд, рванула с места и припустила так, словно ей спину прожгло огнем.
– Ах, влюбленные такие чудные! – вздохнула тетушка Фифика, прижимая к груди подснежник.
Теодор ни слова не понял из их разговора, кроме того, что Охотник – живяк, по мнению Шнырялы, хоть ей никто не верит. А еще то, что Шныряла чувствует к молодому пришельцу жгучую ненависть, но с таким диковинным видом ненависти он еще ни разу не сталкивался.
– А что это за нагорья? – спросил Теодор у тетушки Фифики, кивая на склон, откуда приехал Охотник.
Та ответила рассеянно:
– Ах, эти холмы… дакийские курганы. Они были здесь до нас.
Даки… Теодор вспомнил – дакийские курганы находились рядом с его домом. Древний народ, населявший некогда Румынию. Сейчас от них остались лишь могильники да воспоминания.
Едва он это подумал, с курганов донесся тоскливый вой. А может, ветер загудел в далекой скалистой штольне…
Шныряла услышала серебряный холодный смех. Точно льдинки посыпались, так смеялся кто-то невидимый. Девушка сразу смекнула, кто это, и насторожилась: