Игра в сумерках - стр. 40
Скрипнула калитка.
Теодор насторожился и, надев плащ, вышел на улицу. Во дворе никого не было. Тео подумал, что плохо запер калитку, и та качнулась от сильного порыва ветра. Он подошел ближе и увидел, что засов на месте. Что за чертовщина?
В доме дико заверещал Север. Теодор оглянулся и застыл: из-за угла дома, пятясь, вышел человек! Теодор задохнулся от волны паники. Высокая фигура, стоя к нему спиной, плескала на стену жидкостью из большой бутыли, не обращая внимания на отчаянные крики Севера.
– Заткнись, тупая птица!
Человек отбросил бутыль и достал из кармана спички.
Теодору словно ткнули тяжелой кочергой в живот. Легкие обожгла ярость. Горожанин! Вот оно что! Тео с разбегу бросился на человека, рванул его на себя за воротник. Рыжий!
– Ты! – прохрипел Теодор и замахнулся.
Противник перехватил его руку и больно вывернул, но Теодор умудрился ударить левой.
– Дурень! – неожиданно рассмеялся рыжий. На рассеченной губе набухла кровь, но он лишь покачал головой: – Слышал, колдун сбежал… Значит, ты один?
Они стояли во дворе, и ночной ветер бросал им в лица редкие снежинки. В доме снова беспомощно закричал Север, и от этого звука Теодор содрогнулся.
– Ты никому не нужен. Даже отец бросил. Он же упырь, черт возьми! Жизнь за жизнь, Теодор. Слыхал такое?
Только сейчас Тео почувствовал запах гари. Парень заговаривал ему зубы, а сам успел чиркнуть спичкой за спиной и уронить ее! В одно мгновение пламя накинулось на горючее, и угол дома полыхнул.
Тео бросился к двери, но рыжий был к этому готов и накинул ему на шею удавку. Парень оттащил Тео как можно дальше от двери, чтобы тот не мог ее отворить. Теодор видел силуэт птицы, бешено бьющейся в окно. Филин пытался разбить стекло, метался, хлопая крыльями и судорожно разевая клюв.
– Смотри, как подыхает твоя птица, упырь. Ты ведь так ее любишь, да? Ну и пусть сдохнет! У меня мать умерла! Из-за твоего чертового отца умерла!
Рыжий хрипел от ярости, все сильнее затягивая удавку, и Теодор со всей силы наклонил подбородок вперед. Руками пытался оттянуть веревку, но это было невозможно. Впрочем, рыжий не хотел его задушить, он держал Теодора лицом к дому, заставляя смотреть, как он горит. Языки огня уже рвались вверх к черному небу, и пожар было не остановить. Теодор понял, что еще чуть-чуть – и вместе с домом сгорит его единственный друг.
За голенищем кабаньего сапога был нож. Тео хотел наклониться, но рыжий так сжал ему горло, что он уже не мог дышать, и тело слушалось плохо. Невероятными усилиями он поднял ногу и через мгновение полоснул по веревке. Удавка лопнула, и Тео перекатом ушел вперед.