Игра в сумерках - стр. 16

Теодор, я говорю это тебе – тому, который проснется назавтра со свежим шрамом на щеке, не зная, что и как произошло. Теперь ты знаешь.

И я прошу тебя… нет, я требую: не доверяй людям.

Больше.

Никогда.

Пусть ты забудешь ужасные гримасы их лиц. Пусть ты забудешь их имена. Помни, что они сделали с тобой.

Пообещай мне это. Скажи сейчас вслух: «Я никогда не прощу людей и не доверюсь им. Никогда их не полюблю. Никогда не буду иметь друзей. И не важно, сколько времени пройдет: одна-единственная ночь или целая вечность».

Каждый месяц двадцатого числа Тео забирался на Волчий уступ. Это был ритуал. Гора нависала над домиком, где жили родители, и уступ был его любимым местом. Вдали от города, на скале, каменным языком лижущей облака, он ощущал себя удивительно защищенным. Странное это было чувство. Наверное, не каждому дано его понять.

Для многих быть собой – это показывать карикатуру на учителя, когда рядом толпа хохочущих одноклассников. Или гонять мяч с ватагой друзей.

Теодор всего этого не знал. Он ощущал спокойствие только на краю пропасти, где его не могла увидеть ни одна душа на свете. Здесь не было людей. Только тишина, бескрайний лес и туман. Молчаливое небо. Ощущение вечности. Здесь он был самим собой. И – так странно – здесь он был счастлив.

Тео вдохнул холодный январский воздух – в тумане ощущалось что-то неведомое, затаившееся предчувствие весны. Он сидел на скалистом уступе под небом, болтая ногами над пропастью. В лицо дул холодный ветер с запахом хвои и по-свойски трепал волосы. Где-то в гулкой тишине то и дело звенела капель. Голова Тео закружилась, когда он наклонился вперед. Под ногами зияла пустота, а далеко-далеко внизу колыхался океан зеленых елей; тропинка ускользала к подножию горы, тонкая, как нить. Он был в сантиметре от пропасти, и от страха перехватывало дыхание. Но сердце ликовало.

Теодор ощущал скорую весну. Через месяц с небольшим будет Мэрцишор. Тео повяжет на ствол Вековечного дуба красно-белые бумажные цветы и сыграет новую песнь. Еще чуть-чуть, и весенняя мелодия из деревянного флуера разольется по предгорьям Карпат. Скоро он найдет первый подснежник. А в конце марта, на Весеннее Равноденствие, Теодор станет на год старше. Он ждал этого дня со смесью нетерпения и страха.

20 января

Через два месяца мне исполнится шестнадцать, но помню я себя только с десяти лет. Что было раньше – хоть убей, не могу представить, словно там черный провал и предыдущей жизни не было. Иногда мне страшновато от этого, да еще и отец толком не объясняет, почему так произошло. Он сказал, что я «переболел», а чем именно – ни слова. Было бы проще, если б мне сообщили: «Так и так, Тео, в день своего десятилетия ты полез на крышу, потому что хотел достать оттуда воздушного змея, поскользнулся на черепице и грохнулся с двухметровой высоты. Еле кости собрали. Ты потерял память и не мог вспомнить, где твоя правая рука, а где левая нога». Но нет – «пере болел».