Игра в Реальность. Путь - стр. 19

Когда правая рука начала его слушаться, Санджей попытался воспроизвести применённую им технику нападения, но на этот раз никакого белого луча из его ладони не появилось. Помучившись с полчаса, он отложил решение этой задачки на будущее. Приближалось время ужина, пора было возвращаться, Санджей устало вздохнул и пошёл вниз к монастырю. Его путь пролегал через ровную полянку на склоне горы, где они с Таши частенько любовались восходом солнца. Мальчик бодро шлёпал сандалиями по утоптанной каменистой тропинке, однако, не дойдя до площадки десяток метров, резко притормозил. Под раскидистой низкорослой сосной стояли два человека и разговаривали, причём довольно громко, видимо, они не предполагали, что кто-то может их подслушать. Одним из собеседников был Таши, а в другом Санджей легко узнал Ташиного родственника, кажется, брата.

Мальчик прислушался, но к своему удивлению и разочарованию понял, что беседа велась на неизвестном ему языке. Или всё-таки известном? Отдельные слова звучали знакомо, вскоре Санджею даже начало казаться, что он понимает их значение. Уловить общий смысл беседы ему, конечно, не удалось, но одну вещь доморощенный лингвист определил чётко. Обращаясь к своему родственнику, Таши называл его «отец». Значение этого слова не вызывало никаких сомнений. Почему друг скрывал, что у него есть отец? Разве в этом есть что-то запретное? Уже второй раз за последний месяц Санджей убедился, что у Таши от него есть секреты. Сначала тот иностранец в библиотеке, а теперь отец. Это было обидно и горько. Упрямо сжав зубы, Санджей решительно шагнул в сторону беседующей парочки.

***

Чаепитие было в самом разгаре. Весело пофыркивал самовар, отсвечивая круглым медным боком, сладко тянуло дымком от тлеющих шишек. Гном презирал электрические чайники, возню с самоваром он почитал чем-то вроде священного ритуала и никому не доверял это ответственное дело. Стол был уставлен множеством вкусностей, центральное место, разумеется, занимало большое расписное блюдо с ватрушками, без которых Антоша не мыслил своего существования. На улице было уже темно, голоса птиц смолкли, зато кузнечики на лужайке перед домом стрекотали так громко, что порой заглушали голос рассказчика.

– Лексеич, ты бы слегка убавил громкость, что ли,– проворчал гном,– вон, вояке-то нашему чуть ли не кричать приходится, заглушают кузнецы треклятые.

Вертер травил байки про свою новую работу в сыскном агентстве и ничуть не жаловался, ему кузнечики совершенно не мешали. Антон насмешливо усмехнулся и бросил на ворчуна снисходительный взгляд, но стрёкот стал заметно тише.