Игра в молчанку - стр. 50
Блаженные деньки быстро подошли к концу, мы вернулись в Оксфорд, и наша жизнь потекла как прежде. В течение нескольких месяцев мы, впрочем, старались не заговаривать о том, что с нами случилось – как и о том, не следует ли нам повторить попытку. Сейчас мне нелегко ответить на вопрос, почему я не попытался вызвать тебя на откровенность и проникнуть под маску веселого благополучия, которую ты носила от заката до рассвета. Наверное, дело в том, что я был слишком счастлив. Причина так себе, и все же… Мне очень нравилась наша семейная жизнь, Мегс. Очень.
И сейчас, стоит мне только почувствовать запах свежей краски, как я мысленно возвращаюсь в блаженные деньки после свадьбы. Тебя ни с того ни с сего охватила страсть к переменам, а я стал твоим добровольным помощником. По вечерам и в выходные я облачался в рабочий комбинезон, слишком короткие штанины которого щекотали мои голые лодыжки, и вытягивался перед тобой во фрунт, ожидая указаний. Наш домовладелец был не особенно строг, и ты вовсю этим пользовалась. Мы получали настоящий кайф, раскрашивая комнаты в разные цвета (некоторые – по два или три раза, если колер казался тебе «неподходящим»), выкраивая ковровые дорожки для коридора и прихожей и развешивая по стенам десятки фотографий и картин в рамках. Каждую свободную минуту мы посвящали ремонту, и даже когда тебе случалось ненадолго присесть, я чувствовал – тебе не терпится снова приняться за работу.
На протяжении нескольких недель пятна краски не сходили с наших рук, лиц и волос, как бы тщательно мы ни скребли себя мочалкой, принимая душ перед сном. Иногда по вечерам, когда мы уже лежали в постели, я пытался целовать эти пятна, покрывавшие твою кожу, но их было слишком много, и мне приходилось действовать так быстро, что у меня начинала кружиться голова. Тогда я искал твои губы, чтобы снова обрести опору под ногами. Со временем мне даже стало казаться, будто эти мои действия побуждали тебя измазываться в краске больше, чем необходимо, когда на следующий день мы продолжали работу с того самого места, где остановились накануне.
Каждые выходные мы работали как заведенные без пауз, без остановок. Наш обед представлял собой что-то вроде стоячего фуршета для бедных: кусок батона и ломоть сыра или колбасы, которые мы заглатывали словно утки, пока настаивался чай в чайнике. Когда чистые чашки закончились, ты велела мне доливать чай молоком прямо в чайнике, и мы пили его прямо из носика лишь бы не терять время на такую ерунду, как мытье посуды. Никаких занавесок на окнах у нас, естественно, не было, так что я даже не могу себе представить, что думали о нас соседи. Впрочем, подобные мелочи довольно быстро перестали меня беспокоить – моя стеснительность вылетела в окно вместе с пара́ми растворителя и запахом краски.