Игра снов - стр. 1

Было то самое прекрасное время года, когда уже не жарко и еще не холодно. Блестело солнце, щебетали птицы, травы, как им и положено, зеленели. Желтых листочков было еще совсем немного, и они сверкали, как крупицы золота на изумрудном фоне. А аромат, господи, какой же аромат стоял в осеннем лесу!

Закари Вентер, бывший крестьянин, три недели назад поступивший на ратную службу в личное войско герцога Альбрукского, покачивался в седле, верховая езда доставляла молодому человеку неизъяснимое удовольствие. Он был одним из дюжины воинов охранения при герцогском гонце, который вез деньги в столицу для уплаты налогов.

Гонец ехал впереди кавалькады, ратники за ним по двое. Все были достаточно беспечны и относились к своей миссии более как к увеселительной прогулке и предвкушали столичные развлечения, в глубине души потешаясь над обычаем отправлять деньги с таким грозным сопровождением. И где? В центре самого просвещенного и безопасного королевства, где про разбойников уже лет пять и слыхом не слыхивали. Где-то, может, и промышляли они в глухой провинции, но здесь, в последнем лесу перед столичной заставой, откуда им взяться? Да еще и среди бела дня.

Закари ехал сразу позади гонца. В пару ему достался Бертран – добродушный мужик лет сорока пяти, любитель почесать языком и не дурак выпить. Он вводил молодого в курс дела, периодически доставая откуда-то из-под нагрудника небольшой мех. Прикладывался, крякал негромко и вещал:

– А ты знаешь, что герцог-то наш тоже из служилых. Как же? Он был ратником еще у старого герцога Альбрукского Карла Велеречивого.

– Скажешь тоже… – хмыкнул Закари.

– Мне не веришь, спроси, кого хошь, – разозлился старик. – И слова не скажу больше. На кой рассказывать, коли тебе веры нет?

– Ну прости, прости, дядька. Просто чудно это все. Как это так возможно из грязи в князи перепрыгнуть?

– Ладно. Слушай тогда и не перебивай, – добродушно разрешил бывалый воин. – Мы ж вместе с ним начинали. Оба из одной деревни. Оба служили верой и правдой, но у него ловчее, что ли, получалось. И заслужил я только шрамы да перстень вот этот памятный, а он рыцарское звание и захудалую деревушку с тощими крестьянами. А потом на войне спас жизнь самому герцогу, и пожаловали ему титул баронета и две зажиточных деревни друг от друга через речку. А потом, уж не знаю за какие такие заслуги, отдал старый Карл, это уже когда сам на одре, понимаешь, был, за молодца свою дочку. И стал простой солдат его светлостью. Вот ить как бывает…

– Так а зачем же за безродного? Она красавица вон какая, герцогство чуть ли не лучшее в королевстве, хоть и приграничное. Мог хоть за принца ее выдать.

– Ну так пойди пойми. У них, у благородных, башка посложнее, чем у простых людей устроена. Я у изголовья стоял, слышал, как он нашему-то сказал: один, значит, способ у нас с тобой имеется, чтоб суврене́т у герцогства соблюсти. Женись, говорит, на дочери моей, и дело с концом… Бог его знает, что за «сувренет» такой. Даром, что Велеречивым прозвали, порой такие слова говорил, будто сам себе на потеху выдумывал.

– Суверенитет. Это независимость значит.

– А-а-а… Понятно.

Бертран замолчал, о чем-то размышляя. Закари тоже задумался о превратностях судьбы. О том, что же он сам должен такое сделать, чтобы заполучить и богатство, и власть, и любовь в придачу…

Тут ход его мыслей был прерван самым неожиданным образом.

Гонец вдруг остановился и поднял руку. Бертран, похоже, задремал, потому что продолжал ехать. Закари пришлось позвать его по имени, чтобы старик очнулся. Да и остальные явно были не готовы быстро реагировать. Строй нарушился, отряд сбился в кучу.

Шагах в тридцати впереди поперек дороги лежало дерево. На стволе сидел какой-то неопрятный тип в капюшоне. С десяток подобных стояли за ним с разнообразными орудиями крестьянского труда в руках: вилами, косами, цепами. Выглядели они весьма недружелюбно.

– Ребята, а что это вы здесь устроили? – закричал проснувшийся Бертран. – Зачем дерево такое красивое сгубили? Ох не похвалят вас за это королевские лесничие…