Игра по чужому сценарию - стр. 34
– А фамилия у меня останется моя – Потапова.
– А почему? Мужчине очень приятно, когда женщина берет его фамилию!!!
– И все же фамилия останется у меня моя. Она мне больше нравится.
И это была чистая правда. У Шурика фамилия была не шибко благозвучная – Корытников. Ему она в общем-то была к лицу. Но Ларисе не нравилась категорически. И она жениха предупредила сразу: никаких перемен фамилий!
Впрочем, никто и не настаивал. Шурик периодически говорил что-то о будущем, но Лариса, привыкшая к роли соломенной невесты, не очень видела себя в какой-то иной роли.
Как-то раз Шурик завалился к Ларисе без предупреждения и застал у нее большую уборку. Лариса не просто стирала, убирала, гладила. Она еще и антресоли убирала, и шкафы. И выворачивала ящики, годами хранившие какие-то ненужности, которые жаль было выбросить.
Шурик не горел желанием убирать что-то, но с удовольствием потопал на кухню, где приготовил нехитрый ужин.
– Все! Перекур! – устало сказала Лариса, унюхав просочившийся из кухни приятный запах жареной картошечки с луком. – Шурик, тащи, пожалуйста, сюда еду! Будем есть и кино смотреть. Я больше не в силах что-то делать...
Стол в комнате, к счастью, не был завален, только большая коробка, завернутая в старое покрывало, покоилась на нем.
– Л ар, это что? Это куда? – Шурик подхватил со стола коробку, присматривая место, куда ее можно было бы переложить.
– Тихо-тихо! Аккуратно, не разбей!
– А что тут? – Жених Шурик потряс коробкой.
– Ну я же прошу – осторожно! – Лариса приняла из рук Шурика коробку. – Тут икона бабушкина, моя, вернее, уже. Бабушка, когда умирала, мне передала. Говорят, она очень ценная.
– А можно взглянуть? – Шурик, не дожидаясь разрешения, начал разворачивать коробку.
Икона была особенной. Бабушка рассказывала, что всю войну она молилась перед ней за мужа и брата и им повезло неслыханно: сколько разных ситуаций было страшных, а они выходили из них без единой царапины.
Это была не обычная доска с прописанным на ней ликом, а сложная конструкция, которую Лариса хорошо изучила еще в детстве.
Икона Богоматери с Младенцем была закреплена в деревянном ящичке размерами тридцать на сорок сантиметров – киоте. Икона закрывалась ризой – «одеждой», искусно сработанной мастером из тонкого металлического листа, позолоченного и посеребренного. В «одежде» были сделаны прорези, и взору открывались лишь некоторые детали – аккуратно прописанные на доске-подложке лики и руки.
Ящичек закрывался крышкой со стеклом. На боку ящика был миниатюрный крючочек, который накидывался в петельку. Под «одеждой» бабушка держала «прятку» – там в небольшом углублении она прятала от посторонних глаз записки, которые писала «Боженьке». Датированные сороковыми годами прошлого столетия полуистлевшие бумажки многое могли рассказать про то, как молилась Евдокия Макаровна за раба Божьего Ивана Ивановича Лукерьева – бабушка специально к имени добавляла и отчество и фамилию дедову, чтобы «Боженька» точнее разобрался там наверху, не перепутал ничего и не оставил его без своей милости.