Игра без правил. Часть 1. Да разорвутся небеса - стр. 17
И всё же, где хозяйка шикарных апартаментов? Сделав круг, я решилась. Пусть таинственный Сергей Николаевич сочтёт меня чрезмерно любопытной, пусть разозлится, но, если никто в этом доме не желает отвечать на мои вопросы, я буду искать ответы сама.
Выдвигая ящики, открывая тумбочки и шкафы, переходя из комнаты в комнату, осматривая пол и стены, я пыталась найти хоть что-то, что помогло бы пролить свет на девушку, чьи портреты висели в спальне. Осматривая крошечный кинозал, я подняла огромные велюровые подушки с дивана и чуть не закричала от радости. Кожаный ежедневник с забытой внутри обычной шариковой ручкой. Вытащив улику, открыла на первой странице. Цифры, даты, телефоны и ни одного пояснения. Дальше ─ расписание занятий в балетной школе, опять телефоны, цифры, цифры, цифры. А, вот и зацепка. «Семёнова Алла Дмитриевна. Улица Арсенальная, 15».
Алла Дмитриевна. А не так ли звали ту самую сухощавую старушку, бывшую приму, которая преподавала в московском хореографическом училище имени Лавровского? Я рассмеялась, всповнив, как мама привезла меня в столицу на экзамен.
─ Вашей дочери, милочка, дорога на сцену открыта только в том случае, если она надумает стать осветителем.
Родительница тогда расстроилась до слёз. С мечтами о классических танцах пришлось распрощаться. Зато отец ликовал. С той поры, как двери балетного передо мной закрылись, открылись другие, в мир большого спорта.
Находка предала мне силы, и я приступила к дальнейшим поискам. Через пару часов, трясущаяся от предвкушения, я сидела в спальне на кровати и рассматривала то, что удалось раскопать. Среди новых улик обнаружилось два смятых чека с бензозаправки, карта российских автодорог с проложенным маршрутом от Москвы до Нижнего Новгорода, пожелтевшая газетная вырезка об открытии выставки молодого талантливого художника Петра Исаева и миниатюрный фотоальбом. Дрожащими пальцами я развернула дешёвый картонный томик на шестнадцать фотографий. Такие альбомчики продавались во всех киосках «СоюзПечать» и стоили сущие копейки. Многие вкладывали в них самые любимые снимки, те, которые хотелось носить с собой и постоянно пересматривать. У нас с Динькой тоже было нечто подобное. И теперь это оказалось единственным напоминанием о той, другой жизни, памятью о беззаботном детстве, о здоровых и весёлых родителях, о счастливом времени, которое безжалостно стёр несчастный случай.
Динька не помнил ни отца, ни мать. И я очень сожалела об этом, зато и роковая ночь стёрлась из его памяти напрочь. Я же снова и снова переживала страшные события, сделавшие меня сиротой. Когда едкий дым заполнил детскую, я схватила спящего малыша и попыталась выбежать в зал, но дверь не поддавалась. Тогда я не придала значения этому факту, но позже, спустя годы поняла, что кто-то запер её снаружи. Я плакала, кричала до хрипоты. Тщетно. Ни мать, ни отец так и не отозвались. Крепко прижимая к себе малыша одной рукой, я схватила табурет и умудрилась разбить окно. Сдирая кожу острыми осколками, встала на подоконник и вдруг заметила маленький фотоальбом. Думала я недолго. Спрятав то, что впоследствии окажется самой большой семейной ценностью в карман трикотажной пижамы, сделала шаг к свободе. Я падала в пустоту, чувствуя головокружение и тошноту, не имея возможности сделать вдох обожжёнными лёгкими. Как выяснилось позже, люди, собравшиеся у пылающего дома, подхватили нас с Динькой, «Скорая» доставила в больницу, а потом… Мне не хотелось вспоминать, как я потеряла брата на целых пять лет. Как сбегала из детского дома, пытаясь найти его, как тайком пробиралась в кабинет заведующей, чтобы раздобыть хоть какую-то информацию. Больше всего на свете я боялась, что малыша усыновят, и я навсегда потеряю единственного родного человека.