Игра ангела - стр. 6
В тот великий момент, момент признания, настороженность ослабела, и меня затопило чувство столь великой признательности, что мне захотелось обнять этого замечательного человека. Дон Басилио – маска разгневанного громовержца вернулась на привычное место – пригвоздил меня к месту стальным взглядом и указал на дверь.
– Только без дешевых сцен, пожалуйста. Закройте дверь. С обратной стороны. И с Рождеством.
– С Рождеством.
В понедельник я прилетел в редакцию как на крыльях, предвкушая момент, когда впервые сяду за собственный стол, и обнаружил пакет из оберточной бумаги, перевязанный бантом. Мое имя было напечатано на машинке, на которой я немало потрудился за последние годы. Я вскрыл пакет. Внутри лежал оборот обложки воскресного номера с моим рассказом, обведенным в рамку. К посылке прилагалась записка: «Это только начало. Через десять лет я останусь лишь подмастерьем, но ты превратишься в мастера. Твой друг и коллега Педро Видаль».
2
Мой литературный дебют выдержал крещение огнем. Дон Басилио, верный своему слову, дал мне возможность напечатать еще пару рассказов в аналогичном стиле. Вскоре дирекция разрешила издавать мои блестящие опусы еженедельно, но при условии, что я буду неукоснительно выполнять все свои прежние обязанности в редакции за то же самое вознаграждение. Одурманенный тщеславием и утомлением, я целыми днями переделывал тексты коллег и на лету составлял хроники текущих происшествий, изобиловавшие ужасными подробностями. Я надрывался только ради того, чтобы ночью, оставшись в одиночестве в редакционном зале, писать роман, выпускавшийся отдельными главами. Его замысел я давно лелеял в воображении. Лишенный глубины и полный условности, он под названием «Тайны Барселоны» являл собой беззастенчивую мешанину из классики, от Дюма до Стокера, исполненный в манере Сю и Феваля[4]. Я спал часа по три в сутки и выглядел так, словно ночевал в гробу. Видаль, никогда не испытывавший голода, который не имеет ничего общего с желудком и гложет человека изнутри, придерживался мнения, что я сжигаю свой мозг и, если так пойдет и дальше, отпраздную похороны раньше, чем двадцатилетие. У Дона Басилио, которого мое усердие нисколько не шокировало, тоже имелась собственная точка зрения. Каждую следующую главу он публиковал неохотно, огорчаясь из-за того, что считал патологическими явлениями и непростительной растратой таланта на сомнительный сюжет и низкопробную интригу.
«Тайны Барселоны» вскоре дали жизнь скромной звезде жанра, героине, которую я представлял такой, какой только может представлять