Игорь. Корень Рода - стр. 62
Она опять покачала головой.
– Ты аскер. Какая разница, в каком доме тебя не будет, в том или этом… Прости…
Он опять обнял её, на сей раз она не отстранялась, и они надолго замерли так, молча, понимая, что с каждой минутой близится неумолимый час расставанья.
– Скоро рассвет, – наконец, проронил со вздохом Хурр, – мне нужно будет уйти. Вот, возьми это, – он отвязал от пояса и протянул Юлдуз прочный сафьяновый кошель с монетами. – Камилу нельзя пока появляться на базаре, поэтому за всем необходимым придётся ходить тебе. Но это ненадолго, скоро урусы покинут остров…
Она открыла было уста, чтобы что-то спросить, но потом опустила голову и очи её опять налились слезами.
– Пойду, посмотрю, как там гости, не нужно ли чего… – Юлдуз отстранилась от Хурра и тяжело, будто враз постарев лет на двадцать, направилась к дому.
– Звёздочка! – окликнул Хорь. Она вздрогнула и замерла, словно ожидая удара. – Позови Камила, – тихо попросил он.
Хозяйка вошла в дом, непроизвольно держа в руке сафьяновый кошель, о котором от волнения совсем забыла.
Вскоре Хурр с Камилом, тихо переговариваясь, пошли к своей лодке, стоящей у каменного жёлоба за воротами напротив мастерской.
Гроза увидел пред собой Звениславу. Ту самую, тринадцатилетнюю, да и сам он, по всему, был молодым, потому что тела своего не ощущал. Ах, да…волхв Хорсовит говаривал, что в Ирии небесном все молоды, нет ни калек, ни убогих, потому что души человеческие не подвержены старению… Постой, что же это…выходит, его любимая тоже уже…
Опять всё потемнело, он куда-то то ли медленно падает, то ли летит. Вот немного просветлело, перед ним какая-то женщина, плачет, что-то говорит, а горючие слёзы из её очей капают ему на ланиты и чело. Постой, это же её очи, Звениславушки, только исполненные безмерной печали…
Тут он всё вспомнил и тихо застонал. Женщина улыбнулась сквозь слёзы, или ему так показалось.
– Что же ты, Гроза, так долго искал нас с Калинкой, для того, чтобы умереть на наших руках? – дрожащим голосом, мимолётно коснувшись своей мягкой рукой его чела, молвила Звенислава-Гульсария.
– Ну, сотник, напугал ты нас, мы уж думали – всё, не шевелишься, сердце еле бьётся… – послышался радостный голос десятника.
Гроза с трудом повернул голову, лежащую на узорчатой подушке с кистями, и узрел сидящих у двери Калинку и Хоря. Брат только, молча, моргал голубыми очами, и на лике его блуждала некая растерянность. В раскрытую дверь заглянул какой-то большеглазый малец лет пяти, с любопытством разглядывая лежащего незнакомца.
В небольшое помещение через открытое окно лился свет утренней зари. Это глинобитное скромное помещение совсем не было похоже на великолепный дворец бека Мегди Аль-Салеха. И отчего-то сильно пахло уксусом.