Игла бессмертия - стр. 27
– Мужественные парижане называют эту казнь – пойти побриться!
– Чудовищно, c'est monstrueux!
– А эти варвары – санкюлоты?! Они убивают из-за штанов! Взгляните на свои кюлоты, они бы убили вас за них!
Французские дела, кажется, занимали всех присутствующих.
– Георгий Петрович, расскажите, что нынче в Петербурге, – обратилась к Воронцову давешняя барышня, в разговоре с которой чуть было не произошёл «confusion».
– Я нечасто бываю в столице, всё больше в разъездах по казённым надобностям.
– Жаль… Георгий, – томно начала барышня, поймав взгляд собеседника. – А те мысли, которые смутили вас тогда… они были обо мне? – Рука её сделала движение к руке кавалера.
Воронцов не был опытным сердцеедом, однако не ответить на столь открытый интерес было бы и глупо, и бестактно.
– Ах, сударыня, я в затруднительном положении. Если я скажу «да», вы можете обидеться, если скажу «нет» – разочароваться. Я не хочу ни того, ни другого, так позвольте же мне оставить это в тайне.
– Нет уж, сударь, извольте выбирать, – с улыбкой настаивала кокетка.
Она обмахивалась ажурным веером, и Воронцова достигал аромат её сладких духов, приправленный её собственным ароматом после танцевальных па. Эта смесь совершенно кружила ему голову.
– В таком случае мой ответ: «Да», и будь что будет.
– Это верный ответ, – с придыханием сказала девушка и подала руку для поцелуя.
Воронцов склонился и с удовольствием припал губами к протянутой кисти, а боковым зрением заметил, что на них смотрит племянница князя. Когда же он чуть повернул голову, Найдёнова отвернулась и смешалась с гостями. Что за странные манеры? Семейное это у них, что ли?
Ассамблея завершилась великолепным ужином, где подавали турецкие и французские блюда в сопровождении водок, вин, настоек и ликёров.
Под конец вечера Воронцов под влиянием множества тостов расслабился настолько, что легкомысленно согласился посетить на следующий день и мурзу, и исправника, и даже назначил свидание давешней барышне, имя которой к тому времени совершенно затуманилось.
Глава 5
Дорога в Сухую Берёзовку всё так же бежала по полям, но воспринималась теперь совсем иначе. Недавний жар пропал, травы колыхались от свежего ветра, стрекотали кузнечики, сновали стрекозы, а слепни бесстрашно бросались на путников. Солнце, ещё недавно застывшее в зените, казалось, скакнуло сразу на четверть пути к закату, и до темноты оставалось часа четыре. Четверо мужчин ехали в телеге молча, все так или иначе подавленные историей полудницы.
Первым прервал молчание Демид:
– Да, кхм… Да… а вот мы, помнится, с нечистой силой повстречались годика четыре тому назад, а, Федька?