Иероглиф - стр. 3

Вслед за мной из гостиницы вышел швейцар с мокрой тряпкой и ножом и соскреб объявление.

«Так себя чувствует бомж на вокзале. В уголке около туалета, в густой лиловой тени я, как и он, сливаюсь со стеной».

Меня списали на берег с роскошного корабля. Там бывали балы. Мимо проплывали красивые виды. И вот я временно прописана на служебной площади. Потому что наша квартира в самом центре Города, напротив Дворца, опечатана и арестована. Даже Сципион (вот уж не хотела бы такую родню!) меня не балует вниманием. Эта современная модификация няни с пистолетом за поясом возникает рядом лишь иногда. Но лучше бы он не возникал. Это не слишком приятный человек. Он не старается врачевать приятными словами мои душевные раны. Гнусный солдафон. Говорит он всегда загадками и злоупотребляет насмешками. И я оказалась у него в подчинении. Хотя в классическом варианте все должно быть наоборот. Наверное, я не заслужила проворную няню на посылках. «Ах, деточка, упала ты на лобик, а вырастешь – на спинку будешь падать…»[1] Я заслужила тюремщика-лайт. Он не следит за мной каждую минуту, как стоокий дракон, но ограничивает меня в деньгах. И в результате я связана по рукам и ногам.

Никто из старых друзей мною тоже не интересовался. Никто и не знал о моем возвращении. Сама я никому не звоню. Депрессия. Покончить с собой, что ли? Выпить яду? И тогда обо мне услышат все, или хотя бы вспомнит мама. А сейчас ни мамы, ни папы. Ни друга. Только надзиратель. Смешно. А если у меня заболит живот или случится маточное кровотечение – кому я пожалуюсь? Сципиону?

А раньше, когда представляла возвращение, думала: возникну перед старыми знакомыми в романтическом облаке духов, в шелках и шляпках с перьями. Репетировала позы перед зеркалом.

Все мои друзья детства уже окончили школу и, наверное, поступили в какие-нибудь третьестепенные вузы. И только я оказалась на обочине жизни со своим хорошим французским, расслабленными парижскими манерами и двумя-тремя изысканными платьями, которые некуда надеть. И на фоне этого мне предстояло поступить хотя бы в девятый класс. Но выяснилось, что я ничего не знаю из того, что знают русские дети, окончившие хорошие школы. Например, я не знаю математики. А из физики помню только господина с кудрями, который изобрел маятник Гюйгенса. Из химии помню формулу воды. Из биологии знаю, что глисты – это кольчатые черви. Зато я нюхаю и слышу хорошо. То есть скачу на лошади. Без промаха стреляю из лука. Вернее будет сказать, что раньше скакала, стреляла без промаха, пока не сломала руку в трех местах. Я могу приготовить фондю на открытом огне. И знаю, как завязывать бант на шее, чтобы он выглядел свежим, а не поникшим, как уши спаниеля. Я быстро набираю на компьютере любой текст латинскими буквами. И хорошо ругаюсь матом.