Иерихон - стр. 35

– Я думала, что готова и к этому, но…

– Вам не дадут умереть. У нас же гуманное общество. С точки зрения Совета, человек, обрекающий себя на участь изгоя, не может считаться психически здоровым. Вас отправят на принудительное лечение.

– Буду первой сумасшедшей за столетие. Вот только…

– Если после лечебного курса вы не измените решение, за вас возьмутся по новой. Рискуете никогда оттуда не выйти.

– Меня больше тревожит другое. Никто ведь точно не знает, в чём заключается психиатрическая терапия. Вы знаете?

– Нет, даже я не знаю. Секрет организации.

– Вдруг со мной сделают что-то, после чего я буду думать и действовать иначе?

– Перефразируя, вдруг вас вылечат? Да, я бы тоже испугался. Впрочем, не уверен, что медики располагают возможностями, которые им приписывают, – протянул Кампари. – А всё-таки проверять не хочется.

– Тем не менее, мне придётся проверить, – заключила девушка.

Кампари посмотрел на её профиль: ни одной мягкой линии.

– Перед морозильной камерой вы рыдали от безвыходности, потому что смирились с повесткой, – заметил он.

Она кивнула.

– А теперь готовитесь к принудительной терапии. Почему?

Девушка пожала плечами:

– Говорить с вами – странно. Будто сплю. А во сне смотришь на вещи не так, как наяву. Вас этому учили?

Кампари помотал головой, прошёлся по комнате, и наконец произнёс:

– Вас не загребут на принудительное лечение, если голодная смерть исчезнет с горизонта, если ваш номер не удалят из базы занятости, а перекинут на новое рабочее место.

– Технически это верно, но кто же возьмёт меня на работу с отказом от исполнения долга за плечами?

– Я.

Она отвернулась. Удивилась? Вряд ли. Она не дура: должна была догадаться, к чему он клонит.

– Зачем? Я не училась в старшей школе. Прошла образовательную программу по второму разряду.

– И что? Вакансий, сопряжённых с интеллектуальной деятельностью, всё равно пока нет, зато в моём кабинете царит хаос, а уборщиков я к себе не пускаю: в пункт связи без кода не залезешь, но на столе и в ящиках – куча записок, порой более важных, чем официальные документы.

– Записок… Бумажных? Производство бумаги ещё существует? Я думала, её можно потрогать только здесь.

– А на чём, по-вашему, пишут перворазрядники?

– Как на чём? На экранах.

– Точно. Нет, бумагу ещё делают, но на её качество и количество без слёз не взглянешь.

– Стало быть, вы никому не доверяете, раз не пускаете уборщиц в свой кабинет, но меня – впустите.

– Да. Вы ведь будете мне обязаны.

Она помолчала, разбирая его слова на составные части.

– И это всё? Уборка и обещание не выносить ваши бумаги из кабинета?