Иджим (сборник) - стр. 8
«Вот-вот», – в душе согласился Илья Павлович.
Возле ворот проходной толпились люди, человек больше ста, в основном женщины. «Уазик» остановился на площадке для служебных автобусов, привозящих на фабрику и развозящих по домам рабочих. Ничего воинственного в поведении людей заметно не было, казалось, они просто ждут автобус после смены.
Марина Олеговна, открывая дверцу, скомандовала:
– Ну, вперед! Илья, ты в гущу лезть не спеши, я разберусь сначала, выясню, что там… Снимай пока общий план.
Она пошла к людям. Алексеев остался около машины, открыл объектив, поставил камеру на плечо, микрофон держал в руке.
– Что-то на беспорядки-то не похоже, – сказал Германов, озираясь по сторонам.
Семак разговаривала с женщинами. И те быстро возбудились, окружили ее, голоса стали громкими и злыми; Марина Олеговна оглянулась на Илью Павловича, тот пошел к ней, на ходу снимая.
– …Невозможно так больше! Терпим, терпим, а только хуже!.. Что мы, зверье, что ли, какое?! – наперебой выкрикивали работницы, все немолодые, измотанные, некрасивые. – Как в какое-то средневековье снова свалились – и никому ничего!..
– Так, так! – кивала Семак, принимая у оператора микрофон; выкрики всё нарастали, и она, подняв руку, приказала: – Давайте спокойно поговорим, по порядку!
– Да как тут спокойно?! Это вам можно спокойно!.. – заверещала маленькая, вертлявая полустаруха в бордовом, из искусственной шерсти берете и стареньком, купленном скорее всего в «Детском мире» пальтишке. – Лучше тогда закройте ее, эту фабрику чёртову, чем так! За полтора года три раза кассу открывали. Сунут подачку какую-то – и снова работай за так. Это что ж такое?!
– Вот выволокут счас его, мы его на куски… – с холодной, закаменевшей злобой сказала другая женщина, сухая, высокая, некогда очень, наверное, симпатичная. – Разъелся, сволочь… Всё мы про него знаем.
– Китайцы вон все рынки позанимали, своими носками, перчатками торгуют сидят. А наше где?
Илья Павлович снимал женщин, беспомощную Марину Олеговну, тщетно старающуюся сделать приемлемый репортаж, с вопросами и ответами. Работницы снова загомонили все разом, не стесняясь камеры, сыпали матом, нечленораздельными восклицаниями… Кто-то крепко пихнул Алексеева в бок, так, что камера чуть не слетела с плеча. Забыв выключить, он ее опустил, опасаясь следующего толчка. Рядом с ним стояли трое мужчин. Передний, здоровенный, лобастый, тоже немолодой, с красной повязкой на правой руке, густым басом заговорил, обращаясь к женщинам:
– Чего вы с ними ля-ля заводите? – С ненавистью глянул на журналистов. – Они ж все по-своему переделают, чего б вы тут ни распинались. Вас дурами и покажут.