Иду по следам твоим - стр. 32
– Прошу! – взмолилась я, наговаривая в переводчик, но не спуская глаз с Кармелы. – Мне очень нужно узнать имя того, кто отправил это письмо.
– Ripeto, non posso divulgare dati personali. Potrei essere licenziata.7
– А я могу лишиться дочери! – заорала я в переводчик, но тот безразлично повторил мои слова, словно всё это для него ничего не значило.
Всё почтовое отделение замерло. Кто бы куда не спешил, все решили потратить лишнюю минуту на то, чтобы поглазеть на драматичную сцену. Но я не видела никого. Только взлетевшие к пышным волосам брови Кармелы и блеск интереса в карих глазах.
– Я ищу свою дочь, понимаете? Ей пять лет. Уже пять, но я даже не поздравила её, не обняла, потому что она пропала.
Переводчик повторил за мной слово в слово, но пришлось отложить его, чтобы забраться в кошелёк и достать снимок. Я прижала его к стеклу, чтобы Кармела как следует разглядела каждую чёрточку чудесного личика Айви. Светлые хвостики и чёртиков в глазах. Чтобы туго натянутая струна неприступности дрогнула и всколыхнула что-то в груди Кармелы. Личико Айви прилипло к стеклу. Я и забыла о языковом барьере, что разделял нас вместе со столешницей, и просто стала молить незнакомую женщину о помощи.
– Её зовут Айви. Она исчезла год назад. Целый год, представляете? Не видеть, не целовать своё дитя. Не знать, что с ним. Бояться худшего и потерять всякую надежду. Жить в неизвестности, как будто стоять на краю пропасти. И только тот, кто отправил это письмо, может знать, где она.
Я скомкала конверт и потрясла им в воздухе, а затем с силой шлёпнула кулаком по столешнице, вогнав притихших незнакомцев в мёртвое молчание. Все они таращились на меня с ужасом и неодобрением. И только в глазах того мужчины, что занял соседнюю очередь, когда я хотела сбежать от старушки, блестело что-то другое. Сочувствие, жалость, сострадание. Будто он понял каждое моё слово и впитал всю мою боль.
– Помогите найти мою дочь, – взмолилась я напоследок, не сводя прослезившихся глаз с Кармелы. А она не сводила своих глаз с меня.
Похоже, у каждого чувства есть свой словарь. Мы можем не понимать слов, не улавливать значений, терять смысл. Но лишь чувства говорят за нас больше, чем мы сами. Доброта на всех языках звучит одинаково, так же, как и отчаяние. И когда моё отчаяние зазвучало в непонятных звуках, но знакомых тональностях, Кармела почувствовала, что я хочу сказать. Что этот конверт – не просто бумага с чернилами. Что запретное имя – не просто набор букв и угроза увольнения.
Это имя – спасение для меня.
Казалось, всё почтовое отделение притаилось, замерло, перестало дышать в ожидании вердикта. И он не заставил себя долго ждать. На окошке появилась табличка «Не работает», что вызвало разочарованный ропот за моей спиной от всех тех, кто надеялся поскорее унести отсюда ноги. Кармела протянула руку за телефоном и на секунду задержала свои пальцы на моих. В знак утешения и сочувствия. И это растрогало меня сильнее, чем признание Рика у алтаря, которое он долго заучивал, но в конце концов выдумал на ходу.