Идол липовый, слегка говорящий - стр. 9
Года два назад Кукоров в знак протеста взялся вести полосу аномальщины, писать об инопланетянах, привидениях и снежных людях под звучным творческим псевдонимом «Саша Кукорекин». Но его тщательно скрытого протеста, похоже, никто не заметил, а полоса неожиданно удалась. В редакцию потекли письма и интернет-советы от многочисленных идиотов, которые до сих принимают всерьез любое слово, отшлепанное типографской машиной.
Пришлось продолжить. А почему нет? Просто, понятно и необъяснимо. С точки зрения фактуры – полный простор для высасывания из пальца любого бреда, чем они регулярно занимались с Бломбергом, вечерами наливаясь пивом в редакционном баре. Это, конечно, не главное направление издания, главное – это жопы звезд для народа, наши сенсации – от спины и ниже, вот тут – читатель, тут – настоящая аудитория, но все равно интересно местами, одобрял его полосу неутомимый исследователь порносайтов Гаврилов. Поучительно и научно-популярно. Годится для разнообразия жизни масс-аудитории, все-таки устающей завидовать нелегкой жизни vip-ов и «звезд».
Словом, Гаврилов был доволен, зарплата капала, и гонорары начислялись. А что еще нужно, если больше ничего не хотеть?
Хотеть Саша все-таки попытался, года два назад честно сел за роман. Оказалось, занятие долгое, нудное и тягучее. Еще не добравшись до половины, уже хочется объявить его повестью, благополучно закруглить и пожинать лавры. Так он и сделал, писал роман, написал повесть, вот только в последнем пункте, когда – пожинать, вышла заминка. Приятели-журналисты похлопали его по плечу и с удовольствием выпили по такому поводу. Молодец, Санек, не просто рассказ, а сразу целая повесть, изрек, помнится, Мишка Бломберг, сам когда-то писавший хорошие стихи.
С литературной точки зрения похвала друга Мишки показалась ему несколько сомнительной.
– Может, повесть стоит все-таки в роман развернуть? – спросил Саша.
– Пожалуй, не стоит, – серьезно ответил Бломберг, подумав над кружкой пива.
– А может, надо дать вторую сюжетную линию?..
– Убрав первую?
– Нет, ну почему сразу – убрав?..
– Тогда не надо, – сказал ехидный, как змея, Бломберг.
Издатели даже по плечу не хлопали и издавать его решительно не обещали. Потом, когда остыл, Саша сам понял, что повесть получилась, мягко говоря, плохая, но в тот момент за нее было обидно. За себя – еще больше.
– Скажи честно, неужели тебе нравится твоя работа? – как-то спросил его Иннокентий, хранитель идола. Потом, в Ващере, они много и подолгу беседовали с хранителем. Пожалуй, ничем больше не занимались, кроме как разговаривали обо всем сразу. Самое странное, что он их так хорошо запомнил, эти беседы, прокручивал в памяти, как запись в магнитофоне…