Идиотки - стр. 18
– Мам, не надо,– прошептала я, молясь, чтобы Ванюшка сейчас не вошел в кухню. Галька молча ковыряла выилкой новую клеенку на столе, уткнувшись взглядом в пол. Но матушку несло по кочкам.
–Конечно не надо. И рожать было не надо не знамо от кого. И замуж выходить за пустострела, который при первом же случае слинял, бросив тебя с мальчишкой, который сейчас и тебе в тягость.
– Неправда,– устало вякнула я, зная, что спорить с Виолетой себе дороже.– Мой сын самый лучший.
– Ты поэтому его на меня сбагриваешь? – хищно улыбнулась мать. Я почувствовала себя больной. Никогда в жизни я бы не отправила Ванюшку к ней, если бы не мерзавец Вольский, томящийся в моем подвале. – А у меня давление, между прочим. И мигоени, но тебя же это не волнует. Ты же не думаешь, сколько денег я потрачу на лекарство, измотавшись с твоим сыном.
– Ев, дай ей денег уже,– не выдержала Галка. – Ты что не видишь, что это обычный шантаж?
– Конечно не видит,– хмыкнула Виолетта, снова заставив меня чувствовать себя идиоткой. Я прижала к груди вздрагивающее тельце собаки. Ну, Вольский, теперь я точно сдеру с тебя выкуп. Пути назад нет, я не могу сесть в тюрьму, потому что Ванька никому кроме меня не нужен, даже собственной бабушке, которая ищет только выгоду в общении со мной и с ним.
Пока я, застыв как изваяние, прокручивала в голове свои невеселые мысли, в комнату вбежал Ванюшка. Он уже был одет, за спиной болтался яркий рюкзак, в который он сложил свои любимые игрушк и книги.
– Ба, можно я Бобчинского с собой возьму? – бесхитростно оинтересовался ребенок, не желая расставаться со своим другом и на минуту.– Я сам его гулять буду и убирать за ним.
– Тут на такси не хватает,– не обратив внимания на внука, предъявила претензию Гальке, сующей ей деньги, мамуся. – И на обратную дорогу.
– Ба, ну можно? – завертелся вокруг бабушки Ваня.
– Нет,– рявкнула любящая бабуля. В глазах моего сына заблестели слезы. Мне стало так стыдно, так больно, что я отсылаю его туда, где ему будет плохо.
– Вань, я куплю тебе плейстейшен. Вернешься и он уже будет тут,– шепнула я, провожая его до двери.
Мать даже не сказала мне до свидания. Так и ушла, распрямив плечи, с видом вдовствующей королевы.
– Твою мать,– выдохнула Галка, заглядывая в кошелек, в котором после рассчета с Виолеттой остались какие – то копейки.– Как у нее так получается а? Вот скажи. Я за эти деньги сегодня такого позора натерпелась. Голову чуть отмыла. Прикинь, приехала на вызов. Корова вымя порвала. Бабка плачет, кормилица в хлеву орет дурниной. И этот божий одуван мне говорит: «Дочь, ты б косыночку повязала». В общем, я то не послушалась старушку, полезла вымя шить – Галкины слова доносились до меня словно сквозь вату. Я все прокручивала в голове злые материны слова, и наполнялась злостью и решимостью. Всю жизнь я прожила идиоткой. Идиотство у меня в крови, так мне говорила мать. Внушала с раннего детства. И папаша мой, по ее словам, был идиотом. Точнее, сначала он был космонавтом, моряком, полярником – легенда варьировалась. Отца я не знала, да и не думала особо о геройском родителе. Ну нет и нет, эка невидаль. Да у половины двора не то что отцов, матерей не было, как вон у Галки. Ее бабка воспитывала. Со временем папуля трансформировался в идиота, а я в наследницу его гена. И дуаже думала, что он умер от этого, пока вездесущая Подвигалкина меня не просвятила, что мужик являющийся моим родителем, скорее являлся спортсменом – биатлонистом любителем, смазавшим лыжи еще до моего рождения, не выдержав характера своей благоверной. Папуля сошел с дистанции, после того, как беременная фурия едва не довела его до самоубийства, и никто во дворе его за это не осудил. Вынести характер моей матушки, усиленный перестройкой гормонов, не смог бы выдержать даже монах, принявший обет всеобъемдющего послушания.