Иди и умри - стр. 19
«Простите, ради бога…»
– Кургузов… – прошептал Струге и, смахнув со стола ключи, снова вышел в коридор.
– Это опять вы? – наморщив щеки, бросил председатель. – Это же бесполезно, Струге…
– Да пусть старик перед почетной отставкой потешится. – Струге вдруг блеснул на председателя глазами, уверяя его в том, что рассудок его по-прежнему ясен. – Я по другому поводу. Секунда до рассвета, Виктор Аркадьевич. У меня ее не было сегодня утром.
В зрачках его глаз, как в мистической заставке к триллеру, вдруг стали разворачиваться такие события, что не склонный к сантиментам Николаев заметно разволновался. Поерзав для порядка на стуле, он постучал костяшками по столешнице и выдавил:
– Антон Павлович, если можно, по-русски, пожалуйста. Знаете, у меня настолько тяжелый процесс был, что… Секунда до рассвета, которой утром у вас не было… Между физиками и лириками я занимаю промежуточное положение, но, вместо того чтобы впитать особенности обеих градаций, не обладаю ни теми, ни другими. Так что не пугайте меня, ради бога.
– Вот именно! – радостно воскликнул Струге, указывая перстом в узел под воротником рубашки Николаева. – Ради бога! Все правильно, черт побери! Мне секунды не хватило на это сегодня утром, и я едва не упустил ее четверть часа назад.
Николаеву это наскучило, и он недвусмысленно указал на дверь футляром для очков.
– Я не расположен к бредовым проискам, Струге. Или – по-русски, или – всего хорошего.
– Сегодня утром мне звонил Кургузов.
– Что же вы молчите, мать вашу? – не по-судейски возмутился Николаев.
– Пока он вел со мной неспешный разговор, мне пришло в голову набрать на сотовом номер. После разговора мне сообщили, что Кургузов действительно звонил из Табулги. Но тогда я упустил ту секунду.
– Какую секунду? – едва не зашипел председатель.
– Я все объясню, – поспешил уверить его в несправедливости притязаний Антон. – Так вот, тогда я, как принято говорить в Табулге, не просек тему. А сейчас, перед тем как зайти к вам, столкнулся в коридоре с мужчиной, и тот попросил прощения за нечаянный наскок. «Простите, ради бога», – произнес он.
– И тут вы тему просекли, – утомленный подтекстом, сказал Николаев.
– Точно. – Лицо Антона Павловича порозовело, что бывало с ним в редкие мгновения охотничьего азарта. Чем дальше он удалялся от бывшей должности старшего следователя по особо важным делам Терновской транспортной прокуратуры, тем реже эти мгновения к нему приходили. Судебный долг не терпит суеты и азарта. Десять лет ношения мантии почти напрочь задавили в Антоне прежние инстинкты, но, что вполне объяснимо, удавить навсегда не могли. – Я вспомнил Кургузова. Восемь лет назад он стоял за решеткой в моем кабинете и плаксивым, глухим голосом, стоя вполоборота к родственникам бывшей сожительницы, нудил свое последнее слово: «Пгостите меня, гади бога».