ID. Identity и ее решающая роль в защите демократии - стр. 33
Вот как Фридрих Энгельс описывал преимущества завоевания Францией Алжира в 1848 году:
Сожалея о том, что бедуины пустыни потеряют свою свободу, нам не стоит забывать, что на самом деле речь идет о нации разбойников… Эти свободные варварские племена выглядят на расстоянии очень гордыми, благородными и величественными, но стоит приблизиться к ним – и мы видим, что они, как и другие, более цивилизованные нации, руководствуются все той же жаждой наживы, которую удовлетворяют более жестокими и варварскими методами. В конце концов, современный буржуа, с его цивилизацией, промышленностью, порядком, и некоторой долей просвещения предпочтительней феодального лорда или мародера-разбойника, действующего в рамках своего варварского общества.
Не только реакционные классы, но и целые реакционные народы должны были быть уничтожены на пути исторического прогресса. В «Манифесте Коммунистической партии» Маркс призвал уничтожить не только институт семьи, но и страны и нации. «У пролетариата нет Отечества», – писал он, добавляя, что «национальные различия и антагонизм между нациями с каждым днем стираются… Господство пролетариата заставит их исчезнуть намного быстрее». «Пролетариат сам по себе должен стать нацией».
Энгельс был более точен и откровенен: многие национальные группы были для него просто этническим мусором:
Нет ни одной страны в Европе, где в каком-нибудь уголке нельзя было бы найти один или несколько обломков народов, остатков прежнего населения, оттесненных и покоренных нацией, которая позднее стала носительницей исторического развития. Эти остатки нации, безжалостно растоптанной, по выражению Гегеля, ходом истории, эти обломки народов становятся каждый раз фанатическими носителями контрреволюции и остаются таковыми до момента полного их уничтожения или полной утраты своих национальных особенностей, как и вообще уже самое их существование является протестом против великой исторической революции…
В соответствии с еврейской традицией, в Йом Кипур – Судный день – Господь Бог решает, кто будет жить, а кто умрет. Маркс и Энгельс считали себя сильнее Господа – они сами решали, какие народы будут жить, а какие – умирать.
Получившая толчок революции 1848 года Западная Европа семимильными шагами двигалась вперед, в то время как полуфеодальная Россия по-прежнему плелась далеко в хвосте. Как для Маркса, так и для Энгельса русские, которые до сих пор не вступили в эпоху капитализма, были одной из самых реакционных с точки зрения истории наций. Другие славянские народы, особенно южные, нуждавшиеся в поддержке России, были также контрреволюционными, они не играли никакой исторической роли и в конце концов должны были исчезнуть.