Ибо крепка, как смерть, любовь… или В бизоновых травах прерий - стр. 31

Мэдилин Лэйс улыбнулась, уже с легким сердцем посмотрев за окно. Ведь это было так нечасто, такие моменты, когда коса находила на камень и ей приходилось применять свою власть над сыном. Обычно всё было в мире и в доброте, и он был стойким малышом и не знал капризов. И был довольным и счастливым.

Снова и снова вставали в небо розовые рассветы и догорали вечерами над травами пламенные закаты. А светлоголовый малыш рос и незаметно уже и перестал быть им, и лишь материнское сердце помнило прежний его образ. Он рос, и жизнь менялась, он пошел в школу, помогал на ранчо; но дети оставались детьми и всегда находили время для общения между собою и своих игр, и для своего особенного и только им одним и ведомого познания мира. Он рос, и Текамсех все также открывал ему тайны леса и секреты дакотов и учил всем своим умениям великого воина, и светлоголовый, с серо-голубыми глазами и светлой кожей Натаниэль давно уже стал своим среди своих новых друзей индейцев. В их мальчишеской жизни случалось всякое, случались и столкновения, с такими же, как и они сами, юными дакотами из соседнего поселка, и он умел постоять за себя и своих друзей, и умел терпеть боль, если силы оказывались неравными. И Мэдилин молча забирала тогда в стирку его рубашку с запекшейся на ней кровью, и лишь не удерживалась и закусывала губы. Но он был ее сыном, и это была жизнь, и она знала, что ни один мальчишка не может вырасти и стать взрослым без подобных эпизодов в своей биографии, и к ее великому утешению все-таки такие моменты случались нечасто, обычно же там, куда он уходил, были мир и дружба.

Время шло, и шли годы, зимы и весны, и время покрывало забвением многие события и воспоминания, и лишь холодного и враждебного отношения Сколкза к Лэйсу не могли, казалось, поколебать и века. Он только утверждался в своем чувстве все больше и больше, и однажды ему даже не удалось удержать и своего обычного внешнего безразличия к нему в своем молчаливом и известном всем противостоянии.

Лэйс дожидался своего друга Текамсеха на поляне возле реки за индейском поселком, куда тот обещал прийти к нему в этот день после полудня, и пускал стрелы из лука в ожидании друга. Кругом лился великолепный солнечный свет, и была великолепная зеленая трава, и для него сейчас не было никого и ничего на свете – кроме этого залитого солнцем мира, кроме звука натягиваемой тетивы и кроме этого чувства торжества и радости о своем достигнутом умении.

Сколкз оказался тоже здесь и молча наблюдал за ним. Наверное, он и сам не мог сказать, что его вывело из себя: то ли то, как непринужденно и словно бы у себя дома держался бледнолицый на их земле, то ли то, как ловко и метко у него получалось обращаться с их индейским оружием, ведь подумать только – это было их, и только их оружие, и оно было сейчас в этих руках…