И в горе и в радости - стр. 17
Она отворила дверь гостиной и, неловко шаркнув перед графом, хотела было броситься звать молодую госпожу, но Филипп удержал её.
- Одетт, мы изрядно устали в пути, - сказал он, дотронувшись до загорелой руки служанки. - Приготовь мне постель в моей комнате, а мессиру Жаккару – в комнате для гостей. И принеси нам по кубку пино нуар.
- Да, господин, - Одетт слегка присела, покорно склонив голову.
- И вот что, Одетт, постарайся не шуметь. Утренний сон целителен и полезен для здоровья: пусть твоя госпожа, мадам Николь, поспит подольше. Тем временем и мы с мессиром Жаккаром отдохнём после нашего долгого утомительного путешествия, - прибавил Филипп и жестом отпустил служанку.
Одетт, едва слышно ступая, поспешила выполнять приказ хозяина.
Вернувшись в гостиную, служанка застала графа и его гостя сидящими в креслах у камина. Впрочем, время было летнее, и камин не растапливался, хотя ночи на Ратисе нередко бывали холодными и в эту пору года. Но в этой благородной гостиной зале, где убранство соответствовало стилю эпохи, великолепный мраморный камин, несомненно, оставался самым уютным местом.
Когда заветное тёмно-рубиновое вино заплескалось в кубках, Филипп начал рассказывать Жаккару об этом вине, производившемся в его имении: как он посадил у себя на Радисе бургундскую лозу, как за ней ухаживали, как учились выдерживать вино. Он был горд хранить в своём погребе вино, ничуть не уступавшее лучшему пино нуар, которым было знаменито Бургундское герцогство.
Во время этого разговора у Жаккара, хотя он и старался внимательно слушать графа, от усталости слипались веки. А в голове упорно вертелась мысль: почему граф не торопится повидаться со своей женой?
Одетт, боясь пошевелиться, стояла в дверях с пустым кувшином в руках; откровенное любопытство отражалось на её простодушном лице. В этот момент она думала о том, что её господин, граф де Монфор, стал ещё красивее, и строила догадки: как долго он пробудет на острове, рядом с лежачей больной женой?
5. Глава 5
В последний раз проведя по волосам деревянным гребнем, Эмилия уложила косу и отогнула у ворота лиф, стараясь как можно больше открыть свою белую красивую шею. Закончив утренний туалет, девушка тем не менее не спешила покидать свою комнату. С задумчивым видом она сидела перед украшенным резьбой столиком красного дерева с большим зеркалом; открывая и закрывая какие-то коробочки и флаконы, время от времени вскидывала взгляд на своё отражение. Её томила необычная тоска, необъяснимое предчувствие сдавливало грудь, и из-за этого сбивалось дыхание. Сами собой на глаза наворачивались слёзы: казалось, ещё немного – и она расплачется как ребёнок, которому хочется чего-то, только он не знает, чего именно. А может, это была просто усталость? Как часто она, утомлённая бессонными ночами и уходом за больной тётей, засыпала сидя в кресле и вдруг вскакивала в тревоге, не случилось ли чего-нибудь? Прошлая ночь была более-менее спокойной; лишь однажды мадам Николь не на шутку испугала Эмилию: когда, точно в нестерпимом удушье, захрипела во сне. Девушка бросилась к комоду, на котором стоял пузырёк со спасительным эликсиром мессира Трюдо, но внезапный приступ боли отступил – дыхание Николь снова выровнялось. Понаблюдав за тётей и убедившись, что её помощь этой ночью больше не понадобится, Эмилия покинула спальню больной. Добравшись до своей постели, девушка сразу провалилась в глубокий крепкий сон: она не слышала, как под утро в доме появились гости...